Даже если вам немножко за 30, или Герой (не) моего романа!

Он тогда самолично отправился на рудники и подал прошение об отказе на титул и земли.

С трудом, но мне удалось ему вправить мозги, доказав, что он еще может послужить на благое дело. И пусть первые три года он меня чурался, зато мальчишки покорили его сердце, полностью и безоговорочно.

И дядюшка Сабины охотно участвует в их забавах. И наравне с ними получает нагоняи.

У меня самые настоящие сорванцы! Это просто кошмар какой-то… А еще Аленсия считается девушкой на выданье… Понятное дело, что я ее замуж не отдам без того, чтобы она избранника любила, а тот любил ее, но все же… все же… Как же быстро растут дети.

— Ау, Сабрина, ты опять меня игнорируешь!

— Ты еще ножкой топни, — буркнула я. — Видишь же, специально спряталась, чтоб никто не лез и всякие с глупостями не приставали!

— Я не всякий.

— Ну да…

— Вот тебе и да, сейчас как обижусь и ничего не расскажу о Сабине.

— Я и так знаю, что у нее все хорошо, — отмахнулась я. И это была чистая правда. Не знаю, кто сделал нам такой подарок, бог этого мира или моего, но иногда во сне я могла видеть то, что происходило в жизни у Сабины.

Видела, как растет мой братик, как девушка с первого взгляда и без памяти влюбилась, и как родители поддержали ее выбор несмотря на то, что кавалер был старше Сабины на семь лет. Зато он ее любил, сумасшедше и искренне. А то, что оказался состоятельным, так это приятный бонус. В двадцать шесть лет, спустя два года брака, Сабина родила дочь. Помнится, у меня в двадцать шесть был выкидыш. Ее сия чаша миновала. И слава богу!

А вот Вита о кавалерах не помышляет. Считает, что ей рано думать о семье, а надо учиться. И получать достойную профессию. И Сабина с мужем ее в этом поддерживают.

— Хутотой я.

— Что?

— О, отмерла.

— Хутотой? Тебя зовут Хутотой? — Я совершенно неприлично заражала. Прямо до слез и колик в животе. Так вот почему он так долго скрывал свое имя! И сейчас небось назвал уверенный, что я не услышу. Было уже такое. Подлавливал меня на моменте, когда я задумывалась. А потом предъявлял, что называл, а я все на свете прослушала.

Но не в этот раз…

— Обращайся ко мне просто: Той[1]. — Обиженно просопел Бог. — Между прочим, мальчишки так меня и зовут.

— Еще бы, игрушка и есть игрушка.

— А ты матрешка, — не остался в долгу бог, — и я только что об этом сказал Данерту. Три, два, один…

— Сабрина! — голос мужа заставил меня подскочить. Столько неподдельного счастья было в его голосе, что у меня аж мурашки по телу пошли.

Я ведь и сама не до конца уверена была, а этот Хутотой, чтоб у него вся середина имени отвалилась, а то, что осталось, отвалилось уже наяву.

— Милая, — ловя меня в нежные объятья, прошептал Данерт, — это правда?

— Я еще не была у целителей, — выдохнула, — но раз Хутотой говорит, то да…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Кто? Той? А почему ты его так странно называешь?

Вот тебе и звезда… по имени солнце, даже муж имя бога знает. Одна я, как в сказке, вместо его имени чириканье слышала. Собственно, когда я мальчишек зову, окружающие тоже только чириканье слышат.

— Потому что это его полное имя. Смотрю, ты опять не до конца откровенен? — ехидно, да чего уж там и мстительно, произнесла я, обращаясь к богу.

— Я может и Хутотой, а вот ты — снова беременна двумя.

— Ооо, — застонала я, пряча лицо на груди мужа. — О нет, снова!

— Любимая, мы обязательно справимся.

— Конечно ты справишься, не тебе же двоих рожать. — Я ничего не могла с собой поделать, а потому огрызалась. Бог же, зараза, в первые роды, заглушил нашу с Данертом связь, чтобы тот не чувствовал моих родовых болей. А жаль может бы сейчас таким довольным и счастливым не выглядел.

Муж не стал отвечать. Вместо этого он меня поцеловал. Нежно, горячо, со всей пылкостью и страстью. От его касаний кружилась голова, мысли давно покинули мою голову, я лишь жадно обнимала своего мужчину и млела от его ласки.

Дети? Так это радость. Двойня? Вдвойне радость. Справимся. Со всем справимся.

КОНЕЦ