Даже хорошие девочки делают это (СИ)

Веня приподнял одну бровь.

– Ева Константиновна, – ответил ей в тон Веня, – книгу хочу… взять.

Дыхание сбилось.

Еще один шаг к ней навстречу.

– Какую книгу?

– А не хотите сначала узнать, какие у меня… предпочтения?

Черт! Она наслышана о его предпочтениях! В таких подробностях, что щеки еще часа два после разговора с Никой горели.

– Детские сказки? – рявкнула она.

– Это, должно быть, интересы Савелия «Зови меня Савой», а?

– Он берет детективы!

Для мамы. Сам он, кажется, вообще не читает. Но об этом Вене знать не обязательно.

Еще один шаг вперед. А она – один шаг назад.

– Букет брать будете? – процедил Веня.

Его глаза прожигали ее насквозь.

Последний шаг между ними, Ева спиной уткнулась в запертый кабинет. Розы пахли умопомрачительно. Сколько их там? Больше дюжины, а какие крупные, багряные.

Вот только…

– А Ника, что же, брать цветы не захотела?

Он нахмурился, а потом его брови поползли вверх.

– Она звонила тебе? – И сам же ответил: – Ну, конечно, звонила. Вы ведь лучшие подруги. И она рассказала тебе? Наверняка рассказала обо всем, что было ночью. В подробностях, Ева?

– Для вас Ева Константиновна.

Веня сделал последний шаг. Его близость действовали на Еву как удав на кролика. Терпкий запах мужских духов кружил голову. Розы оказались зажаты между ними.

– Ева Константиновна, – повторил он медленно, нараспев. – Так, может быть, и Сава жених настоящий?

Ева вздернула подбородок.

– И что если, да?

– Тогда придется вернуть ему кольцо.

Веня отшвырнул букет в сторону и впился в ее губы поцелуем, притянув за талию.

Оттолкнуть, его надо оттолкнуть! Всего два дня назад он спал с ее лучшей подругой! Влепить пощечину и крикнуть мерзавец, совсем как в романах в мягких обложках.

Нет, Ева, нет! Не обвивать руками его шею и не отвечать на поцелуй!

Черт, и не позволять его языку переплетаться с ее. Нет и нет! И не стонать в процессе, как будто он уже внутри нее. Ева, ну что с тобой! Соберись. Кто хозяйка своего тела? Остановись, нет, не трись о его пах, боже, Ева…

Абонент временно недоступен.

Она почувствовала его руки под пиджаком, жадные, быстрые движения. Поняла, что сама уже пытается снять с него пальто, а заодно и свитер, но кому это удавалось хоть раз в жизни?

– Ева, – прошептал он.

– Веня, – ответила она, лихорадочно целуя его в ответ.

– Ева…

От его хриплого полустона по спине побежали мурашки.

– Нельзя, Веня, – простонала она, когда его рука пробралась под ее блузу.

– Почему? – выдохнул он.

Он нащупал ручку двери, и та распахнулась за ее спиной, если бы Веня не держал ее крепко, то она упала бы на пол.

– Почему нельзя? – повторил он. – Ты тоже хочешь меня.

Хочет. Ее дыхание сбилось и никак не придет в норму. Внутри все дрожит и бьется в истоме, кажется, еще раз ее поцелует и она кончит только от вращений его языка.

Почему нельзя? Что-то ведь было… Что-то логичное. Правильное. Совсем не о том, что она сама не своя и только и хочет, что опуститься перед ним на колени и взяться за его ремень. Нет… Что-то…

– Окна, – выдохнула Ева.

Вспомнила. Смогла!

Веня посмотрел на окна, заменявшие библиотеке одну из стен.

– На месте. Предвосхищая твои вопросы – двери тоже.

Ева качнула головой.

– Нас видит вся улица. Мы ждем жалюзи уже третий год. Но как видишь…

– Давай погасим свет? – нашелся Веня.

Ева глубоко вздохнула.

– Давай лучше оставим все, как есть.

Она юркнула за открытую дверь кабинета, захлопнула ее прямо перед носом Вени, и прижалась спиной к дереву. Дышала так, как будто пробежала стометровку.

Открыть, впустить! Что ты делаешь, Ева?

Он мягко постучал с той стороны двери. Три раза.

– Ева.

Мягкий нежный голос, от которого разрывается сердце.

Правда, нельзя, Веня.

– Тебя Ника выбрала первой.

– К черту Нику. Я тебя хотел. Сразу.

Сердце вот-вот не выдержит от таких признаний. Пальцы сами тянутся к дверной ручке, впустить, пусть сделает с ней это здесь, при выключенном свете и потом уйдет навсегда. Ведь не останется же рядом. Даже с Никой после всего не остался.

А потом будет больнее. В разы больнее.

И только Савелий с мамиными пирогами рядом.

– Уходи, Веня.

Слышен шорох и удар. Букет, понимает Ева. Бедным цветочкам досталось не за что.

Потом шаги и треск двери. Дрожащими пальцами Ева выключила свет в кабинете, сползла вниз по двери. Увидела его фигуру на улице – машина припаркована прямо под ее окнами. Стоит, смотрит в темные окна кабинета.

Не увидишь, Веня. Она не шевелится, даже дышать боится. Не ревела уже несколько лет. С момента, как ее по распределению определили в районную библиотеку Ломоносова. Вот тогда и нарыдалась вдоволь, а потом решила, что сделает все, приложит все свои силы и энергию, чтобы добиться результатов.

И вот. Шли годы, как пишут в книгах. Штукатурка все также сыпется с потолка, трубы по-прежнему протекают. Жалюзи нет, компьютер виснет, картотеку заполняют от руки.

Ничего не добилась, о чем мечтала.

Такие неудачницы не отдаются страсти прямо на рабочем столе. О таком только в романах пишут, а жизнь сложнее. Упрямее. И этот Веня не будет гоняться за ней, как Ричард Гир за Красоткой. Сейчас сядет в свою красную машину и уедет навсегда.