Даже не ошибка

Так что нет ничего удивительного в том, что пожилой судья-шотландец как-то раз, в июне 1782 года, прогуливался в окрестностях Беркхамстеда и добрался до фермы Феннов. Монбоддо в течение долгих лет собирал сведения об одичавших детях: он был убежден, что именно в них кроется ключ к пониманию благородного первобытного состояния человека. И, наконец, ему попался самый знаменитый ребенок-дикарь из всех.

Питер был теперь далеко не ребенок — это был бородатый дядька лет, по-видимому, около семидесяти, к тому же пристрастившийся с годами к джину. Его привели на встречу с Монбоддо, и металлический ярлычок на кожаном ошейнике слегка позвякивал. Такую табличку Фенны сделали для Питера давно, после того достопамятного приключения в Норвиче. На ней было выбито:

Питер, Мальчик-дикарь

Ферма Бродвей, Беркхамстед

После его вызволения из Норвича паб неподалеку от тюрьмы поторопился взять название «Мальчик-дикарь».

При далеко не молодом уже возрасте дикарь поразил судью своим «свежим, здоровым взглядом». И голос у Homo Ferus звучал почти так же, как и более пятидесяти лет назад, когда он появился на этой ферме.

— Кто ты?

— Дикарь.

— Где тебя нашли?

— Ганновер.

— Кто твой отец?

— Король Георг.

— Как твое имя?

Ответить на этот вопрос ему было чуть труднее; в произносимом имени повисла пауза.

— Пи-тер.

Монбоддо показал на собаку:

— Кто это?

— Гав-гав.

Затем был задан вопрос об имени имеющейся в семье лошади.

— Кукау.

Это был всегдашний ответ Питера на такой вопрос, даже если на ферме не было лошади с таким именем. Это было его собственное словечко. Дальше Дикаря попросили сосчитать до двадцати, и он сделал это на пальцах совершенно точно, но сопровождал счет собственными названиями цифр. «Однако вслед за другим человеком, — дивился Монбоддо, — он повторяет „один, два, три“ и все остальные цифры очень внятно».

— Да он все понимает, о чем говорят окружающие, — уверяла Монбоддо хозяйка дома. Любит песни и все время радостно позвякивает своим ярлычком на ошейнике, когда играет музыка. Он даже умеет петь, в странной грубоватой манере. Тут же Дикаря уговорили исполнить популярную песенку в честь приехавшего сеньора:

Из всех девчонок нашего городка —
Рыжих, черненьких, светловолосых, прекрасных,
Пляшущих и резвящихся —
Нет ни одной такой, как Нэнси Доусон…

После того как песня кончилась и список коротких вопросов иссяк, пожилой «Мальчик-дикарь» не вымолвил больше ни слова.

Озадаченный увиденным Монбоддо направлялся домой. Он отъехал от фермы уже на несколько миль, когда внезапно ему в голову пришел последний, так и не заданный вопрос. Он поскакал обратно на ферму, где попросил узнать, «открывалось ли Питеру когда-либо присутствие Высшего Существа?»

— Нет, — ответили ему.

Монбоддо рассуждал о простом существовании Мальчика-дикаря, в котором нет места Богу, во втором томе своей шеститомной работы по естественной философии, затейливо озаглавленной «Античная метафизика». В том же году новый том вышел в свет, и большая часть первой главы была посвящена случаю Питера. Он является, теоретизировал Монбоддо, «живым примером состояния природности… Я думаю, что в таком состоянии должна прожить то или иное время каждая нация в мире». В этом состоянии чистой природности человек немногим отличается от животного, поскольку, продолжал он, человек был животным. Опасно разрывать великую цепь бытия. Но Монбоддо пошел дальше в своих рассуждениях: мало того что человек был животным, но ныне он опустился ниже животных. Монбоддо утверждал, что недавно найденные африканские орангутанги были «звеном в этой последовательности». Он цитировал репортажи путешественников о некоторых из этих обезьян, которые вторгались в человеческие поселения, захватывая женщин, которые потом рожали от них детей. Что, по мнению Монбоддо, неопровержимо доказывало, что орангутанги — это люди, только волосатые и не владеющие речью. Человек просто-напросто отдалился от своих разумных, хоть и бессловесных собратьев-приматов, и Дикий Питер стал для Монбоддо живым тому подтверждением — недостающим звеном.

Хорошего приема книга не получила. Рассуждения казались настолько смехотворными, выходящими за рамки логики и здравого смысла, что были скорее не агрессивно отвергнуты, а осмеяны. Карикатурное впечатление усугублялось настойчивыми заявлениями Монбоддо о наличии хвостатых людей: когда-то у людей были хвосты, да и поныне в некоторых отдаленных землях такие люди остались. «Хвостатые люди существуют, — уверял Монбоддо. — Многие, я знаю, не поверят в это по тем же соображениям, по которым не верят, что орангутанг — это человек».