Даже ведьмы умеют плакать

Охранник в изумлении захлопал свиными глазками: его стол был скрыт за высокой стойкой, и увидеть список гостья никак не могла.

– И как же вас величать? – Халдей все еще пытался важничать, но глядел на гостью тревожно.

– Елизавета Кузьмина. – Она протянула паспорт.

Халдей вытащил на стойку список, медлительно просмотрел его вдоль и поперек, нашел ее фамилию. Она действительно значилась под номером двадцать семь.

– Я могу войти? – царственно улыбнулась Лиза.

– Нет, – буркнул охранник. – Сначала пройдите через «рамку» и сдайте сотовый телефон… А теперь, будьте любезны, сумочку свою предъявите.

– В Букингемский дворец и то легче попасть, – проворчала Лиза.

И тут же нарвалась на надменный ответ:

– Между прочим, наша система безопасности эффективнее всяких там королевских.

Ох уж эти российские олигархи!..

Лиза покорно сдала телефон и вручила охраннику сумочку – тот даже швы прощупал. Боялся, наверное, что она под подкладкой стилет пронесет. Наконец неохотно сказал:

– Все в порядке. Проходите. В лифте нажмете кнопку П.

– Подвал, что ли? – удивилась Лиза.

– Пентхауз, – снисходительно поправил охранник.

…Первое, что увидела Лиза, когда поднялась в пентхауз, – высеченную золотом надпись на входной двери: Nullus enim locus sine genio est.

Озадаченно остановилась: что бы это значило? Явно латынь, но латынь Лиза не проходила, а у секретарши – надменной платиновой блондинки – спрашивать перевод не решилась.

– Это вы Кузьмина? Присядьте здесь, – девица указала ей на старинное кресло с витиеватыми подлокотниками. – Кофе будете?

– Спасибо, нет, – отказалась Лиза.

Нельзя сказать, чтобы она чувствовала себя неуютно или стеснялась, – но блеск натертого паркета, лепнина на потолке и антикварная мебель ее несколько подавляли.

– Владимир Николаевич освободится через пару минут, – проинформировала секретарша. – Можете пока почитать журналы, – небрежный кивок на тонконогий, опять же антикварный, столик.

Журналы – сплошь про экономику, причем на иностранных языках, – Лизу не заинтересовали. Она с любопытством разглядывала обиталище олигарха и (с не меньшим интересом) дорогой костюм его секретарши.

Когда обещанные две минуты истекли, а глазеть на холодный антиквариат и высокомерную рожицу секретутки надоело, Лиза достала из сумочки «Уметь и сметь», зашелестела страницами. В этот момент дверь кабинета и распахнулась. На пороге появился Макеев.

Лизе всегда казалось, что олигарх – это нечто особенное. Особая стать, демонический взгляд, умные речи… Но в Макееве никакой «олигархической специфики» не обнаружилось: молодой, остроносенький, в мятой рубашке. И еще – очень снулый, будто всю ночь вагоны с углем разгружал. Глаза потухшие, рот кривится в зевоте – чудится, сейчас грохнется на свой дорогой паркет и уснет.

– Здравствуйте, – смущенно поздоровалась Лиза.

Начала вставать из неудобного кресла, неловкое движение – и «Уметь и сметь» тут же грохнулась на пол.

От резкого звука олигарх поморщился. Секретарша наградила Лизу неприязненным взглядом, а Макеев вяло, без выражения, без пауз, сказал, обращаясь сразу к обеим. Получилось у него следующее:

– С Мироновым не соединяй аспирину мне разведи ты проходи времени у нас десять минут.

Печальная селедка какая-то, а не олигарх.

Лиза подхватила с пола «Уметь и сметь», прошла в кабинет, села – разумеется, Макеев усадил ее в низкое неудобное кресло, а сам поместился за монолитным столом.

– Слушаю вас, – сказал олигарх равнодушным голосом.

А Лиза вдруг почувствовала странное головокружение… и потом с языка вдруг сорвалось: «Nullum est jam dictum, quod non sit dictum prius».

Сказала – и замерла. Она совершенно не понимала, что значит только что произнесенная фраза. Одно ясно: это выпалила не она, а опять проснулся ее «карлик». Похоже на латынь, причем не косноязычную, на которой говорят врачи, а самую настоящую, из древних времен.

– Что-что? – слегка оживился Макеев.

«Если б я знала что!»

Но ответ, опять же с помощью «карлика», пришел тут же.

– Как – что? – не без ехидства сказала Лиза. – Я думала, вы по-латыни понимаете, раз на входе в ваш пентхауз латинский лозунг висит.

– А вы знаете латынь? – все больше оживал олигарх.

– Естественно, – пожала плечами Лиза.

Олигарх ей, кажется, не поверил:

– И что написано на входе?

Лиза со знанием дела отвечала:

– Это – цитата из Сервия (господи, кто ж он такой, этот Сервий?!): «У каждого места свой гений». Это, наверное, про вас.

– Наверное, – ухмыльнулся олигарх. – А сейчас что вы сказали?

– Я подумала, что к вашей книге можно было бы дать эпиграф из Теренция: «Нет ничего сказанного, что не было бы сказано раньше».

Ничего себе ее «карлик» дает! То Сервия ей цитирует, то Теренция – что это, интересно, за перцы? Явно древнеримские – но кто конкретно? Продолжение фразы Лиза добавила уже лично от себя: