De conspiratione. Капитализм как заговор. Том 1. 1520 - 1870-е годы

В-третьих, постоянная, в течение всего правления Елизаветы, борьба с заговорами ― внутренними и внешними, шпионажем, непрекращающаяся тайная война ― всё это привело к резкому усилению разведки и контрразведки, т.е. выражаясь современным языком, спецслужб в жизни Англии второй половины XVI в. в частности и в функционировании нового субъекта, в его вековую заряжённость на изощрённую тайную войну вообще. В этом плане можно сказать, что лорд Бергли и Уолсингем ― это люди, которые стоят у истоков не только Англии и её спецслужб, но североатлантического исторического субъекта в целом, это его «повивальные бабки» (точнее, «дедки») и крёстные отцы одновременно. Не будет преувеличением сказать, что именно в тайной войне Англия одержала свои главные победы в XVI в. и стала тем, чем стала, ― коварным Альбионом.

XVI век был бумом шпионажа, который в том веке развивался по экспоненте. Однако даже на этом фоне английские достижения впечатляют. Уолсингему удалось сплести паутину тайной агентуры не только в Англии, но и в Европе (Париж, Руан, Рим, Парма ― далее везде; до нас дошли почти пять десятков имён высокопоставленных агентов одного Уолсингема), поскольку первая линия обороны от папы и католиков проходила именно там ― на дальних рубежах[78]. Только великолепная разведка, помноженная на деньги Сити, позволившие подкупать противников, обеспечила разгром Армады в 1588 г., который стал началом 400-летнего марша англосаксов на восток, закончившегося в 1989 г. капитуляцией руководства СССР. После победы над испанцами англосаксы последовательно двигались на восток ― Франция, Германия, Россия. И во всех случаях огромную роль играли тайная война, капитал и хищнический напор протестантов, этих максимально иудаизированных христиан (впрочем, христиан ли?).

Одним из результатов всей этой системы процессов стало оформление государства Великобритания, не имевшего исторических аналогов. И дело не в том, что, как заметил Н. Хеншел, британское государство XVIII в. было значительно более централизованным, жёстким и менее демократичным, чем так называемые «абсолютистские монархии», прежде всего Франция Людовика XIV и Людовика XV: «Хотя понятие “абсолютизм” не может быть применено к Англии, ― заметил Н. Хеншел, ― в некотором роде многие его черты характерны именно для этой страны, а не для Франции»[79]. Главное в другом: Великобритания XVIII (и далее) века ― это торгово-финансовое государство, созданное финансово-землевладельческой знатью, исходно ориентированной на мировой рынок, международный разбой и широкомасштабные геоисторические манипуляции с помощью КС. Причём создавали это государство денежные мешки Южной Европы, приземлившиеся в Европе Северной. «В истории английское государство не имеет аналогий, ― писал В. Зомбарт.

Быть может, в мелочах торговые государства древности ― государства финикийцев и карфагенян ― и представляли собой нечто подобное. Но “мировая империя”, порождённая чисто меркантильным духом, ― такого ещё не было»[80].

Наполеон (вслед за А. Смитом) назовёт англичан «нацией лавочников», Вильгельм II ― «низкой торгашеской сволочью», его современники А.Е. Едрихин-Вандам и В. Зомбарт соответственно «Ротшильд-народом» и «нацией торгашей», суть войн которых ― обогащение прирождённых торговцев. В основе этих определений, если снять эмоции, лежит констатация простого факта: Великобритания ― это в значительной степени возрождение на североевропейской мировой капиталистической основе внеевропейского, восточного по происхождению властно-торгового типа. И не случайно именно такому типу государственности понадобились КС, сначала использование их и союз с ними, а в конечном счете ― симбиоз и взаимопереплетение.

Подчеркну ещё раз: субъект, который был собран в Англии, собирали далеко не только англичане, но определённые европейские силы, а точнее, международные, поскольку они представляли не только европейскую и далеко не только христианскую традиции. Субъект этот исходно возник как наднациональный спрут, в безопасной Англии покоилась лишь его голова, тогда как щупальца шарили по всей Европе и далеко за её пределами; спрут этот был не только наднациональным, но и тайным, причём втройне ― и как финансы, чья стихия тайна, и как спецслужбы, тоже действующие в тени, и как тайные общества. Фасадом была «британская монархия», которую новый субъект постоянно ограничивал и, наконец, устранив предпоследнего Стюарта, ограничил почти до упора.