Де Голль

Путешествие де Голля по Ирландии длилось целых сорок дней. Его принял в Дублине президент страны Имон Де Валера. Он познакомился со многими людьми, в том числе своими дальними родственниками. С острова генерал отправил много писем. Он нашел в себе силы ответить всем тем, кто прислал ему послания по поводу ухода с поста президента. Его ответы были кратки и любезны. Но в письме к сестре де Голль все-таки дал и оценку происшедшему: «Случилось то, что должно было случиться. Французы в настоящее время в своем большинстве еще не стали таким народом, который в состоянии отстаивать утверждение Франции, за которое от их имени я боролся тридцать лет. Но то, что было сделано, сначала во время войны, а потом в течение последних одиннадцати лет, имеет такой размах, что только будущее его оценит. Тот посредственный период, в который теперь вступает наша страна, лишний раз докажет это»^{588}.

Сыну генерал писал о своих впечатлениях от Ирландии: «Страна очень красива. Ее пейзажи великолепны. Сейчас мы находимся на берегу бухты океана, окруженной пустынными скалистыми горами»^{589}. День 18 июня бывший президент впервые провел вдали от холма Валерьен под Парижем, куда приезжал ежегодно, начиная с 1945 года. Сейчас он вспоминал эту знаменательную для себя дату почти один, без соратников, «голлистов первого часа». Рядом были лишь Ивонна и адъютант Франсуа Флоик. На следующий день де Голль возвратился во Францию, в Коломбэ.

Жизнь генерала шла в спокойном, размеренном ритме. Прогулки по лесу и парку Буассери, книги, телевизор, пасьянс. Бывший президент ни к чему не потерял интерес. Главой Франции стал Жорж Помпиду. Он назначил на пост премьер-министра Жака Шабан-Дельмаса, который всегда слыл левым голлистом. Сейчас он провозгласил программу реформ под названием «новое общество». Бывшему президенту было любопытно, насколько Шабан-Дельмас сможет преуспеть. Генерал буквально прильнул к телевизору, когда в июле 1969 года показывали кадры о высадке американских космонавтов на Луну.

Главным же в жизни де Голля становится работа над воспоминаниями. Он назвал их «Мемуары Надежды». Книга должна была охватить весь период президентства и составить три тома. Генерал хотел оставить миру письменное свидетельство о своей деятельности на службе любимой Франции.

Теплым длинным августовским вечером Ивонна, уютно расположившись под торшером, вязала. Рядом с ней сидел ее сын. Бывший президент работал в кабинете. И вдруг он появился в гостиной с исписанными листами бумаги в руках и сказал: «Сейчас я буду вам читать первые строки моих мемуаров»^{590}. Нетрудно было догадаться, что они начинались с его видения отечества:

«Франция возникла из глубины веков. Она существует. Ее зовут грядущие столетия. Но всегда, во все времена Франция оставалась сама собой… Государство, которое несет ответственность за Францию, должно проявлять заботу одновременно о наследии прошлого, о его сегодняшних интересах и о ее надеждах на будущее»[55].

Приезд в Коломбэ родных, особенно детей и внуков, всегда радовал де Голля. Своих известных соратников, министров он принимал редко, хотя многие хотели его видеть. В Буассери все время приезжали лишь два секретаря, Пьер-Луи Блан и Ксавье де Боленкур, которые подбирали документы для воспоминаний генерала и выполняли всю вспомогательную техническую работу по тексту. Блан говорил, что именно в 1969 году де Голль как нельзя больше походил на «короля в изгнании»^{591}.

Пришла осень. Увядание природы наводило на грустные мысли. Багрово-золотистый октябрь сменился хмурым ноябрем с дождем и туманом. Генерал отвечает на поздравительные открытки, присланные к Дню святого Шарля. Он замечает в письме к племяннице: «Мы с Ивонной живем здесь в одиночестве. Но после стольких пережитых волнений оно не кажется нам давящим»^{592}. Сыну же де Голль пишет следующее: «Через тринадцать дней я начну восьмидесятый год моей жизни. Несмотря на испытания, сомнения и связанную с возрастом усталость, я должен спешить»^{593}. Думал ли он о смерти? Возможно. Ведь еще два года назад, будучи президентом, генерал отметил: «В моем возрасте уже чувствуешь, как тень жизни расплывается в ожидании ночи»^{594}.

В декабре в Коломбэ приехал Андре Мальро. Через полтора года писатель издал небольшую книгу об этой своей последней встрече с де Голлем — «Дубы, которые срубают…»^{595}. Два знаменитых человека уселись в кабинете генерала и провели за разговорами весь день. За окном падал хлопьями снег, в кресле спал, свернувшись клубочком, серый кот Гри-гри, а хозяин дома и писатель вспоминали ушедшие годы, события, людей. Мальро запало в память, как де Голль сказал: «Да, Сталин был прав. В конечном счете все побеждает смерть».