Де Голль

Правительство в Париже пребывало в замешательстве. Пфлимлен не знал, что ему делать. Одни просили его покинуть свой пост во имя национального единства, другие — остаться по тем же причинам. Тем временем алжирские мятежники решили поторопить события. Представители Комитета общественного спасения Алжира и Сахары Сустель, Дельбек, полковник Томазо подготовили мятеж, аналогичный алжирскому, на Корсике^{407}. К утру 25 мая без единого выстрела были захвачены все основные корсиканские города. Мятежники сформировали свой Комитет общественного спасения, требующий «национального единства вокруг генерала де Голля»^{408}.

В политических кругах Парижа известие о корсиканских событиях вызвало панику. Стали распространяться слухи о возможной высадке мятежников в метрополии и начале гражданской войны^{409}. И действительно, представители штаба алжирской армии совместно с голлистами и, вполне возможно, с ведома самого де Голля разработали так называемую операцию «Возрождение»^{410}. Она предусматривала высадку парашютистов в парижском регионе и захват ими власти. Сустель считал, что такая операция могла бы пройти без единого выстрела, «так как полиция ни за что не поднялась бы против армии»^{411}. Определенных сроков для проведения «Возрождения» пока назначено не было.

В Париже правительство Пфлимлена, получившее 20 мая «чрезвычайные полномочия», ничего не предпринимало против мятежников Алжира и Корсики. Более того, в правящих кругах Франции росло убеждение, что отпор им может привести к власти народные силы во главе с коммунистами и что наилучшим выходом из положения была бы передача власти де Голлю. Теперь политики Четвертой республики обращают к нему свои взоры.

22 мая у де Голля в Коломбэ побывал лидер партии «независимых» Антуан Пине. Этот шаг был предварительно одобрен президентом республики и премьер-министром. Пине предложил генералу стать посредником между Алжиром и Парижем. Де Голль заявил лидеру «независимых», что возьмется за решение этой проблемы только в том случае, если ему будет предоставлена «вся полнота власти». После этого собеседники обсудили важнейшие проблемы внутренней и внешней политики Франции^{412}. Пине остался очень доволен. По возвращении в Париж он посоветовал Пфлимлену самому лично встретиться с де Голлем. А пока премьерa уговаривали согласиться на такой шаг, к генералу обратились социалисты. мая Ги Молле послал де Голлю письмо. В нем он писал о своей солидарности с генералом в алжирском вопросе и заявлял, что не верит обвинениям его в диктаторских замыслах^{413}. На следующий день социалист Венсан Ориоль, бывший президент республики, также направил письмо в Коломбэ, в котором указывал, что в случае осуждения де Голлем мятежа в Алжире ему обеспечена поддержка социалистов для прихода к руководству правительством^{414}. мая повидаться с генералом согласился сам Пфлимлен. Поздно вечером он на небольшой машине тайно покинул свою резиденцию и направился в городок Сен-Клу под Парижем. Там в назначенном месте его уже ждал де Голль. Пфлимлен предложил обезоружить мятежников Алжира и Корсики, после чего созвать совещание лидеров всех партий для обсуждения кандидатуры генерала на пост главы правительства. Де Голль потребовал, чтобы ему была предоставлена власть без всяких оговорок^{415}. Они расстались во втором часу ночи, так ни о чем и не договорившись. «Диалогом глухих» назвал это свидание Пфлимлен. А де Голль заявил, что они «расстались друзьями»^{416}. Он просто использовал свою встречу с премьер-министром для того, чтобы представить ее как начало формирования своего правительства. Генерал вернулся в Коломбэ в пять часов утра, поспал несколько часов и в десять сел за письменный стол, чтобы написать свою следующую декларацию. В час дня ее уже передавали все радиостанции страны. «Вчера я начал обычный процесс, необходимый для создания республиканского правительства, способного обеспечить единство и независимость страны. Я рассчитываю, что этот процесс будет продолжаться и что страна своим спокойствием и достоинством продемонстрирует желание видеть его завершенным»^{417}.

Такое заявление явилось полной неожиданностью для депутатов и даже многих министров. 27 мая в Бурбонском дворце одни говорили, что Пфлимлен капитулировал этой ночью, другие же — что де Голль его просто обвел вокруг пальца. Сам премьер вообще ничего не мог объяснить. По словам Эммануэля д'Астье де Ля Вижери, у него просто «не хватило наглости назвать де Голля лжецом»^{418}.