De Paris avec l'amour (СИ)

Возбуждение достигло такой стадии, что даже прикосновение латекса — болезненно. А потом Софи опускается на него — даже не сняв трусики, лишь отодвинув их в сторону. И становится наконец-то сладко. Она медленно двигается на нем — вверх-вниз, раскачивается. Сладко, томительно, изысканно. Но в какой-то момент этого становится мало — хочется глубже, быстрее, яростней. А Софи, наоборот, замедляет свои движения, скользит по нему совсем неспешно, а потом и вовсе замирает, прикрыв глаза, и лишь слегка двигает бедрам по кругу. Невозможность что-то сделать из-за связанных рук уже просто бесит.

— Софи, взялась меня трахать — делай это как следует!

Синие глаза распахивается. И в следующую секунду щеку ему обжигает пощечина. С ума сошла! Софи явно заигралась, и пора этот балаган прекращать. Все, с него хватит!

— Софи, развяжи мне руки!

— Гадкий мальчишка… — шипит Софи, наклонившись близко к его лицу, почти в губы. — Не серди меня…

— Развяжи мне руки! Немедленно!

— И не подумаю.

К черту, он сам! Резко выворачивает левое запястье, дергает правым и… Спустя еще секунд десять понимает, что затянул узел окончательно. Еще одна попытка освободить руки — ткань галстука лишь сильнее врезается в кожу. А Софи, между тем, встает с его колен. Слегка приподнимает подол короткого платья, запускает под него пальчики. И вот уже у нее в руках немного черного кружева. Снова садится верхом на его колени, но не так, ему смертельно хочется.

— Будешь много говорить — заткну тебе рот этим, — к его лицу подносят небольшой черный кружевной комок — это то, что было надето на Софи. И от ее белья пахнет — ею, им, ими обоими, сексом, черт возьми!

Он извращенец. Он идиот. У него связаны за спиной руки, ему пару минут назад влепили пощечину, и он только что мечтал избавиться от пут галстука и объяснить Софи, кто тут главный, и кто кого трахает. А теперь ему плевать на все это — лишь бы она продолжила. Как угодно. Все, что угодно, за то, чтобы она снова села на него так, как недавно.

— Ты понял меня? — Софи прищуривается. — Ты понял, что должен слушаться меня?

О, девочка окончательно вошла в роль? Серж сначала хотел ответить: «Да, госпожа», но передумал. Не сдержится и рассмеется сам первый, пожалуй, и тогда… кто знает, как отреагирует Софи? В последние полчаса она просто непредсказуема. Но очень вероятно, что вожделенное «туда, внутрь» отодвинется на еще более отдаленную перспективу. И поэтому Серж просто кивнул.

— Молодец, — пропела его «госпожа». — Хороший мальчик, послушный… — Тут Софи отвлеклась на то, чтобы засунуть свои трусики в компанию к запонкам — в нагрудный карман его рубашки. И не видела, как дернулся уголок его губ — он не смог сдержать усмешку. А потом она приподняла бедра и все-таки снова пустила его в себя.

Теперь она начинает двигаться резче, рвано, но быстро задыхается, стонет.

— Положи мне руки на плечи, — отрывисто командует он, и она послушно выполняет. — Наклонись, — и снова она слушается его. И Серж начинается ласкать ее прямо через тонкий трикотаж. А она прогибается к нему, к прикосновениям его умелого языка сквозь намокшую ткань. Задыхается, изнемогает от желания, сил уже не осталось двигаться, всхлипывает жалобно.

— Давай, малыш, давай, — хрипит он, отпустив ненадолго ее грудь из плена своих губ. — Не останавливайся. Давай, уже скоро… Еще чуть-чуть… Не останавливайся…

Он так и подгоняет ее — то лаская соски языком сквозь мокрую ткань, то шепча что-то, не давая остановиться. И она двигается, все резче, быстрее, рваней — и кончает, негодница, вздрогнув всем телом и уткнувшись лицом ему в шею. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, и ему приходится выгибаться под нею, вбиваясь в горячее пульсирующее лоно, пытаясь успеть, догнать. Гребанный фитнесс какой-то. Кожаное кресло жалобно скрипит под Сержем, но у него все-таки получается. Краем сознания еще успевает обрадоваться, что изделие мсье Жака Леле выдержало такой напор и не развалилось под ними, а потом оргазм смывает все.

Шевелиться не хочется. Тепло, уютно и от его шеи пахнет родным и знакомым. Кажется, бедра затекли от этой позы, но еще немножко посидит так — слишком хорошо, чтобы двигаться.

— Соф?…

— Ммм… — давай еще так посидим и помолчим, а? Не хочется даже говорить…

— Развяжи мне руки, Софи. Я пальцев не чувствую.

И тут прикрытые в истоме синие глаза резко распахиваются. Соню буквально подбрасывает на месте. Неловко слезает с его колен, ноги действительно затекли, и она идет, чуть прихрамывая. А потом и вовсе падает на колени — там, за креслом, охает, дергает за концы галстука. На руки его пытается не смотреть.

— Серж… — она снова встает на ноги, он поднимает к ней лицо. Софи бледная, глазищи испуганные, голос запинается. — Серж, я не могу развязать, надо разрезать, а то руки… — судорожно выдыхает, срывается с места вдруг. — Я вниз, на кухню, там же есть нож, наверное? Я разрежу, потерпи, я быстро, я сейчас.