ДЭ Пятачка

Принято считать, что жить долго — хорошо, но многие всю свою долгую жизнь сидят и жалуются, глядя в телевизор и в тысячный раз обсуждая что-то, сказанное лет сорок назад какой-нибудь тётушкой Гертрудой. Многие Великие Подвижники умерли молодыми, но всё же они жили каждое мгновение отпущенного им времени. И даже сама смерть, как заметил Чжуан-цзы, не всегда оказывается злом:

Откуда нам знать, что цепляться за жизнь — не заблуждение? Возможно, наш страх приближения конца это всего лишь свидетельство нашего забвения Пути и неведения того, как возвратиться домой.

Ли Чи была дочерью стража границы Ай Фына. Когда князь Цзинь потребовал её в жёны, она рыдала так, что рукава её халата намокли от слёз. Но когда она прибыла во дворец князя, разделила с ним ложе и вкусила дорогих яств, она очень смеялась над своими прежними страхами и печалями. Откуда нам знать, что то же не происходит и с душами умерших?

Те, кому снятся пиры и праздненства, могут проснуться голодными и в унынии. Те, кому снится голод, могут, проснувшись, встать и отправиться на охоту. Когда они спали, они не понимали, что видят сны… Но когда пробудились, узнали это. Когда-нибудь наступит великое пробуждение, и мы узнаем, что эта жизнь была подобна сну…

Эти речи могут казаться странными, но много лет спустя, нежданным утром или вечером, может появиться кто-то, кто сможет объяснить их [x].

А между тем мы можем ясно оценивать сами наши жизни и окружающий нас мир и — Жить. И вместо того, чтобы рыдать и умолять Вселенную избавить нас от всех Невзгод и Испытаний, мы могли бы более тщательно исследовать, зачем они нам даны. Возможно, то, что кажется нам «хорошим», — это испытания, и, к тому же, довольно сложные; а то, что кажется «плохим», — дары, способные помочь нашему развитию: проблемы — для их разрешения, конфликтные ситуации — чтобы научиться их избегать, привычки — чтобы их изменять, условия — чтоб их принимать, уроки — чтобы их выучивать, вещи — чтобы их преображать… Всё это — благоприятствия для обретения Мудрости, Счастья и Истины. Процитируем Уильяма Блэйка:

Так и должно быть, и это — правильно,
Человек сотворён для Горя и Радости.
Понимающий это с полною ясностью
По Жизни шествует беспрепятственно.
Радость и Горе, они — осиянное
Для душ возвышенных одеяние.

Хм… А все, кажется, уже разошлись.

— Нет, я ещё здесь, — сказал Пятачок.

— Ой, и правда…

— Я наслаждался историями.

— Это замечательно.

— Они помогли мне… понять кое-что.

— «Кое-что»? Например?…

— Страх.

— Да?

— Ладно, пойду пройдусь, надо немножко подумать. Я скоро вернусь.

— Ты прав. Хорошей прогулки.

Воспринимая Вещи, Как Они Есть, мы открываем для себя мир Волшебства — мир, который существовал всегда. И удивляемся, как же раньше мы его не замечали. Как писал Генри Дэвид Торо:

Что такое курс истории или философии или поэзии, независимо от того, насколько хорошо он подготовлен, или высшее общество, или самый замечательный распорядок жизни… по сравнению с умением всегда видеть то, что должно быть замечено? Кем вы хотите быть: читателем, просто студентом или — провидцем? Так читайте свою судьбу, созерцайте то, что перед вами, и смело следуйте в будущее.

Кстати, вот и Загадка для Пятачка, когда он вернётся: «Если “хорошее” не обязательно хорошо, а “плохое” не обязательно плохо, то хорошо или плохо быть “маленьким”?».

Честное сердце

Теперь ветер дул им навстречу, и ушки Пятачка трепетали у него за спиной, как два розовых флажка. Идти было очень трудно, оттого ему показалось, что прошла просто куча времени, прежде чем он вместе с уставшими ушками ступил под защиту Леса в Сотню Акров, где ушки снова встали торчком, тревожно прислушиваясь к вою ветра в верхушках деревьев.

— А предположим, Пух, дерево упадёт и мы окажемся под ним. Тогда что?…

— А предположим, не упадёт, — сказал Пух, хорошенько подумав.

Пятачок успокоился, и скоро они уже бодро стучали и звонили в двери Совы.

А теперь самое время для… Что это за писк?

Если ты мал
И не слишком удал,
Большие дела — не твои.
Всё, что есть важного,
То — для отважного,
Тебе же того не творить.

— Пятачок? С чего это ты вдруг…

— Пух давал мне уроки песния, — пропищал Пятачок.

— Ты, наверное, хотел сказать «уроки пен…»? Ну, ладно, можно и так. Уроки песния. А ведь он может, правда?

— Ну да.

— Хорошо, я только надеюсь, что он ясно понимает, какую напасть обрушивает на ничего не подозревающий мир.

— Привет, — сказал возникший откуда-то Пух. — Пятачок уже пел тебе свою песню?

— Ну, по крайней мере, начинал… Он поёт ужасно высоко, верно? Даже в ушах звенит. В человеческом мире он стал бы известен как Непревзойдённый Контртенор.

— Крот кто?

— Я сказал что-то о кроте?

— Ты сказал, что Пятачок — крот-кто-то. А я сказал…

— Да-да. Я имел в виду, что он очень высоко поёт.