De Secreto / О Секрете

Далее (на стр. 139) Медведев опять цитирует того же Велихова, сказавшего (уже 7 мая) министру А.И. Майорцу следующее:«Чернобыльский взрыв хуже Хиросимы. Там была одна бомба, а здесь радиоактивных веществ выброшено в 10 раз больше. И плюс ещё полтонны плутония»! Но адекватных выводов снова не последовало. Хотя как раз под 7 мая Медведев отмечал: «В Чернобыле временами резко возрастает активность воздуха. Плутоний, трансураны и прочее»(с. 131). И даже «2 июня… реактор выплюнул из-под наваленных на него мешков с песком и карбидом бора очередную порцию ядерной грязи»!

Уместно привести замечания и ликвидаторов, тоже квалифицированных специалистов-ядерщиков, в которых высказаны любопытные предположения, не рассматриваемые в официальных версиях событий.

Замечание 10. Уже позже, в 1988 г., исходя из результатов детального обследования состояния 4-го блока, И. Камбулов (начальник экспедиции Курчатовского института) без экивоков выразился так: «Размеры каньона, в котором расположена реакторная шахта, 24'24 метра… Мы сами были в плену представлений об объёме топлива(остававшегося в реакторе. — Н.К.). И когда вошли в шахту и не обнаружили в ней ничего выше 24-й отметки — это была мировая сенсация: только на нижних отметках порядка 3–4 м, у самого основания реактора что-то сохранилось. Какая-то каша. А выше — одна “Елена». Всё остальное пусто.

Графит частично вылетел, частично сгорел. Частично остался — там ещё пежали блоки. По-видимому, был локальный взрыв — может быть, и не один — когда произошло расплавление, своего рода микрокотел» (в книге [4], на с. 441).

Замечание 11. А теперь считаем нужным привести также мнение Ю. Самойленко (позднее гендиректор ГПО «Спецатом» в Припяти): «Если чётко говорить, то реактор разгорелся почти через сутки после аварии — к 23 часам 26 апреля. И закончил он гореть к шести часам утра», т. е. горел 7 часов. Хотя по версии Н. Карпана из [17], процесс этот шёл где-то с 19–20 часов 26 апреля, а закончился к 4 часам утра 27-го, т. е. реактор горел около 8 часов.

И Ю. Самойленко объясняет это так:«Аппарат обезвожен, происходит естественный разогрев топлива, потому что охлаждения нет, плюс хороший доступ воздуха в результате разрушения какой-то зоны реактора. Загорелось топливо, поднялась температура. Где-то в пределах 1000 или более градусов началось интенсивное соединение графита и урана с образованием карбида урана. Вот он-то и горел. И когда оттуда всё выдуло в виде радиоактивного облака, аппарат сам и загасился… Всё улетело в атмосферу». А затем продолжает: «А остальные выбросы, которые теперь мы называем “протуберанцами”, были вызваны забрасыванием реактора мешками с песком и свинцом. Вот к чему привела засыпка реактора»! (там же, на с. 249–250).