Дебютантка

Работу они начали с передней части дома, точнее, с холла, скрупулезно и изнурительно медленно изучая все находящиеся здесь предметы. На каждый нужно было прилепить этикетку с номером. Под диктовку Джека Кейт заносила номер на специальный бланк и сопровождала его кратким описанием объекта. Потом они обязательно фотографировали вещь, иногда делали несколько снимков, под разными углами. Каждая статуэтка, каждая картина, в свое время принадлежавшая жившим здесь людям, была описана и оценена таким образом, чтобы ее можно было поскорее продать.

У каждого предмета имелась своя оценочная стоимость. Несвойственным ей аккуратным, четким почерком Кейт проставляла в последней графе цифру и быстро подсчитывала общую сумму. Она скоро устала от этой арифметики. Так грустно было при мысли, что вся красота и изысканность этих предметов, которыми пользовалось и которые наверняка любило не одно поколение обитателей Эндслей, вмещаются в несколько сухих стандартных строчек. Когда-то этот дом был для многих людей надежным убежищем, где можно было укрыться от жизненных бурь и невзгод окружающего мира. А теперь вот они с Джеком явились, словно разбойники, разоряющие чужое родовое гнездо. Они здесь совсем посторонние люди, и до этого дома с его историей им нет никакого дела. Да и друг другу они тоже чужие. Скоро они уедут отсюда, и мощные бульдозеры снесут с лица земли низенький коттедж миссис Уильямс, чтобы освободить место для роскошного курорта, а здесь, в холле, устроят ресепшен и еще, наверное, бар. Кейт уже представляла себе довольные лица туристов, прибывающих сюда, чтобы провести выходные на лоне природы.

Джек прекрасно знал свое дело, замечания его были лаконичными и профессиональными. Он быстро определял стиль, в котором был исполнен тот или иной предмет интерьера, почти без пауз диктовал его описание. И Кейт была благодарна ему за то, что он не придирался к ней, не надувал перед ней щеки. Джек диктовал, а она записывала. Она словно превратилась в невидимку, и возможность хотя бы на время забыть, кто она и как оказалась здесь, умиротворяла и успокаивала ее.

Они закончили в семь часов, и к этому времени пальцы Кейт уже сводило судорогой: не так-то просто быстро писать под диктовку, да еще разборчивым почерком.

– Ну что, на сегодня хватит? – спросил Джек.

Она благодарно кивнула и сунула бланки описи в папку.

– Кажется, я чую запах чего-то вкусненького, – добавил он, зевнул и сладко потянулся, подняв руки над головой.

Они отправились на кухню. Миссис Уильямс потрудилась на славу: в духовке заманчиво золотилась корочка запеканки, а на длинном сосновом столе уже стояли два прибора, а также блюдо с салатом, ваза с фруктами и тарелка с нарезанным сыром.

– Вот это очень кстати! – обрадовался Джек и потер руки. – Я просто умираю с голоду.

– А где же сама миссис Уильямс? Она что, невидимка? – удивилась Кейт, прислонившись к столешнице. – Прямо как в сказке «Красавица и чудовище».

– А по-моему, такое обслуживание можно назвать идеальным, разве нет?

– Ммм…

– Ага, как раз то, что нам нужно! – Джек указал на стоящую между двумя высокими бокалами бутылку красного вина. – Кейт, вам налить?

– Спасибо, не надо.

– А может, все-таки соблазнитесь? Вы уверены, что не хотите?

– Совершенно уверена, спасибо.

Джек почему-то невольно вспомнил рассказ Рейчел о том, что отец ее племянницы был алкоголиком. Впрочем, это его в любом случае не касается. Он налил себе.

– Надеюсь, вы не против, если я выпью?

– С какой стати мне быть против?

Джек пожал плечами, стараясь казаться невозмутимым:

– Действительно.

Скрывая смущение, он улыбнулся и отпил добрый глоток вина, словно демонстрируя, что ему абсолютно ничего не известно ни про нее, ни про ее семью.

Кейт нахмурилась, не в силах скрыть раздражение. Эта болтушка Рейчел наверняка все ему рассказала.

– Как здесь жарко! – воскликнула она и посмотрела на окно.

– Вы правы. Давайте-ка поужинаем на свежем воздухе.

– Отличная идея.

Стоило им очутиться в саду, и напряжение сразу само собой рассосалось. Как хорошо сидеть здесь, а не в жаркой кухне с ее старинной печкой. Поставив на подносы тарелки с едой, они снова устроились под каштаном, за тем самым низеньким столиком, где сегодня уже пили чай.

Легкий прохладный ветерок шевелил листву у них над головами. Вот странно, за все время работы ни один из них ни разу не почувствовал неловкости, а теперь…

– Вы всегда были оценщиком? – ковыряясь в тарелке, спросила Кейт, чтобы разрядить атмосферу.

Вопрос прозвучал сухо и, пожалуй, глупо.

Джек поднял голову.

– Нет, – ответил он. – А вы, я слышал, художница?

Кейт никак не ожидала столь быстрой реакции: разговор перешел на нее. Пришлось кивнуть.

– И чем именно вы занимаетесь? – продолжал он расспросы.

– Пишу картины. Делаю репродукции.

Джек вскинул брови:

– Неужели? То есть настоящие картины, как, например, «Мать художника» Джеймса Уистлера? Я видел ее в музее в Париже.

Кейт отщипнула кусочек хлеба:

– Я специализируюсь на французской и русской романтической живописи восемнадцатого века.

– Эпоха Просвещения?

– Да.

Он усмехнулся.

– Что такое? – насторожилась Кейт.