Дебютный развод

Вечеринки у Аликс Картер неизменно оправдывают ее прозвище: Спендерелла {Spend — тратить, мотать (англ.). Зд.: игра слов, намек на имя Синдерелла — Золушка}.

Спендерелла — единственная в Нью-Йорке женщина под тридцать пять, которая может честно признаться, что имеет бальный зал, в котором ежегодно проводятся новогодние балы. Она утверждает и сама искренне в это верит, что оплатила дворец на Чарлз-стрит из доходов за свою серию мыльных продуктов «Арансия ди Фиренце». И хотя всем известно, что за все платит муж Аликс Стив из прибылей от сети своих казино, об этом никогда не упоминается ни авторами статей в дамских журналах, ни рабски преданными подругами, иначе говоря, фрейлинами, преданными Аликс.

— Послушай, не слишком ли много грушевых цветов? Или их слишком мало? — встревожено спросила она, когда мы с Лорен прибыли после полуночи в пентхаус отеля «Ривингтон», где устраивался прием. На ней было белое платье от Унгаро, с узором из алых маков, прекрасно соответствующих цветочной теме.

— Если что-то не так, во всем виноват Энтони Тодд которого я обожаю. Это он добывал цветы.

Энтони Том, как всегда, содрал безумные деньги за декор из грушевых цветов: шестьдесят долларов за стебелек. Абсурдная цена полностью уравновешивалась тем фактом, что второго октября грушевых цветов просто не может быть в природе. И разумеется, именно по этой причине они понадобились Аликс (теперь, когда полагающиеся ей по статусу сумочки считались дурным тоном, цветы заполнили пустоту в ее жизни. Ходили слухи, что, создавая свой цветущий сад, она причинила больше вреда новозеландским грушевым садам, чем Макдоналдс — тропическим лесам).

— Возрождение! — объявила Аликс, объясняя причину появления весеннего сада осенью, хотя все знали: единственной причиной ее любви к цветочным темам было то, что последующая стоила намного дороже, чем предыдущая, то есть общая сумма оказалась поистине ошеломляющей.

— Изумительно, Аликс, — поспешила заверить я.

— Сильви Мортимер? Я счастлива наконец познакомиться. Поздравляю с разводом, девочки! — взвизгнула она, поворачиваясь к другой гостье. Она не позаботилась упомянуть о пропущенной примерке. Я тоже промолчала.

— Пойдем выпьем поскорее, — предложила Лорен, направляясь к бару. — Два шампанских со льдом в винных стаканах, — заказала она. — Я где- то читала, что Фред Шандон пил шампанское именно так. Ну разве негламурно?

Бармен подвинул нам стаканы, и Лорен вручила мне один.

— Видишь здесь кого-то по-настоящему шикарного? — спросила она, оглядывая комнату. — Я выгляжу отвратительно?

Безупречный наряд Лорен соответствовал неписаному дресс-коду отеля «Ривингтон», постояльцы которого, как известно, предпочитают консервативный черный галстук. На ней было облачно-серое, доходившее до пола платье от Тюле, с рюшами и узором в крохотный белый горошек. Плечи прикрывал жакетини — крохотный, едва доходивший до лопаток жакетик, сшитый приблизительно из полудюйма запрещенного для использования в промышленных масштабах обезьяньего меха. Глаза обрамлены накладными ресницами и обведены сурьмой, волосы падают на плечи волнами. Я же со своей стороны надела самое скромное платье Теккерея из белых кружев, желая показать, что не собираюсь охотиться на завидных парней.

— Ты выглядишь просто отпадно, — уверила я.

— А чувствую себя как-то странно, — пробормотала она, скользя взглядом по толпе гостей. — Здесь все слишком круто для меня.

Вечеринка не слишком напоминала типичный прием-девичник (слава Богу!). Сплошная стеклянная стена пентхауса, сквозь которую можно было видеть уличные огни, переливающиеся красным и оранжевым, стала сверкающим задником для сцены вечеринки. То там, то здесь я различала силуэты мужчин, обнимавших за талию девушек, маленькие компании, примостившиеся на крошечных диванах, внесенных сюда на ночь, и влюбленные парочки, расположившиеся на гигантских меховых пуфах, разбросанных по всему залу. Я даже подметила, что кое-кто уже целовался под грушевыми цветами, воздушные бутоны которых выглядели пышнее взбитых сливок.

— Кто это? — изумилась я.

Рядом со мной девушка невероятно экзотического вида, сидевшая на высоком табурете, лихорадочно целовала темноволосого мужчину, все настойчивее прижимая его к стойке бара. Мне казалось, что ему крайне неудобно. Когда он был окончательно притиснут спиной к стойке, с его затылка слетела кипа и плюхнулось прямо на бокалы. Он ничего не заметил, а мы с Лорен постарались не хихикать слишком громко.

— Это Саломея аль-Фирай, известная как разведенка плана мирного урегулирования Ближнего Востока. Она никогда не целуется с мужчиной, приверженным другой религии. Невероятно крута. Я стараюсь ей подражать, — взволнованно прошептала мне Лорен и, подойдя к Саломее, тронула ее за плечо. — Саломея, ты должна быть осторожнее. Это не Женева, а отель «Ривингтон».

— Лорен! Я занята, — прошипела Саломея, почти не отрывая губ от незнакомца.