Дебри

- Их застали врасплох, - сказала она. - Южане вырвались из леса и неожиданно напали на них. Это был Джексон - он наступал. Ганс говорил, это генералы были виноваты, генералы и другие офицеры. Они должны были выставить часовых. Ганс и его люди не виноваты, что их застали врасплох, и они побежали. Но они пытались отбиваться. Ганс говорил, они пытались отбить нападение. Многие из них пытались. Собравшись вместе, они пытались остановить южан. Ганс был сержантом и отдавал команды, чтобы остановить мятежников. Вот как он получил эту рану - пытаясь остановить мятежников. Нет, это нечестно, - сказала она, глядя на ведро, которое крепко сжимала в руках.

Он заметил слезы у неё на глазах.

- Что нечестно? - спросил он.

- То, что говорят, - сказала она.

- Что?

- Что это немцы виноваты. Все эти солдаты, с которыми оказался Ганс, были немцами. Роты, целые полки немцев. И теперь народ говорит, что немцы трусы. Что они всегда драпают. Что из-за них южане выиграли при Ченслорсвилле. Во всех газетах об этом пишут. Ганс заставлял меня читать ему вслух эти газеты, он лежал в постели, а я смотрела, как сжимаются его кулаки, белеет лицо, останавливается взгляд. Но он заставлял меня читать каждое слово, вслух, о том, что немцы - трусы. И однажды начал ругать их, тех, кто это написал, и попытался встать, и рана открылась...

Она уронила ведро. Непонимающе посмотрела на него, потом - на свои пустые руки.

- Ох, это нечестно, - простонала она, - то, что говорят! - у неё вырвался сухой, прерывистый всхлип. - Он совершил такой долгий путь - через океан, хотел делать то, что правильно, никто не заставлял его идти на войну, он пошел потому, что считал это справедливым, и сражался, и пытался остановить мятежников, а его назвали трусом - всех немцев назвали трусами, и...

Слезы лились потоком. Она слепо шагнула к нему. Голова её прижалась к его груди, а руки вцепились в сюртук. Волосы щекотали ему лицо. Он чувствовал запах её волос - запах скошенного сена в полях, под солнцем. Потом заметил, что похлопывает её по плечу. А что ему оставалось, пока она плакала, то и дело прерывая рыдания, чтобы сказать, как это нечестно - ох, это нечестно! - и что он умирает.

Она все время повторяла, что он умирает. Потом перестала повторять и прижалась к сюртуку Адама. Он слышал её дыхание. Потом она отпрянула, отвернулась от него и нетвердой походкой пошла к дому. Он стоял и смотрел. Не мог двинуться с места. Он мог бы, казалось, вечно стоять и смотреть, как она от него уходит к мрачному дому.

Она дошла до крыльца черного хода. Постояла секунду, не дотрагиваясь до ручки двери. Оглянулась и устремила на него взгляд. И рванулась назад, почти бегом. Сердце его подскочило в груди.

Она стояла перед ним, глядя прямо в лицо. Под этим взглядом он чувствовал себя голым.

Потом она произнесла:

- Слушайте... слушайте! - говорила она. - Он умирает. Он умрет и покинет меня, но...

Она не могла закончить.

Потом ей это удалось. Она сказала:

- Но... он жил по справедливости. По справедливости все делал!

И отвернулась, и побежала - прочь, прочь от него.

По дороге вниз он остановился, не дойдя до края поляны. Сел на голый серый камень и оглянулся назад, на вершину холма. Дом, сараи и длинный склон - все теперь было в тени, небо над лесом алело, лес погружался во мрак, и тени деревьев скользили по склону. Он посмотрел на дом. Увидел, как свет загорелся в окне. Она зажгла лампу на кухне. Наверно, склоняется над колыбелью. Он думал: белое тело её парит в огромной и сумрачной кухне, как облако.

Он отвел глаза и уставился в землю. Подумал: Он умирает.

Эта мысль воплотилась в некий блестящий предмет внутри его головы и тускло мерцала во тьме. Он закрыл глаза, он зажмурился и ждал - может, мерцание погаснет? Мерцание не погасло.

Тогда он поднялся и зашагал к лагерю.

Мужчины посмотрели на него, Моис - от костра, где жарил мясо, а Джед Хоксворт - с камня, где сидел и держал, не читая, газету. Человек на камне зашуршал газетой.

- Мид, - сказал он, - раздумал давать бой. - И замолчал.

Потом:

- Если вообще собирался. Чертовы янки, - он задумался.

Потом:

- Похоже, они хотят, чтобы эта война длилась, пока сам Ад не замерзнет.

Моис с большой осторожностью, легонько встряхнул сковороду, потом посмотрел на Джеда.

- Ну, тебе-то что за горе от этого. Не-е, - тихо протянул он, - чем дольше они воюют, тем больше ты им можешь продать.

Джед Хоксворт одарил его долгим взглядом. Потом поднялся с камня.

- Я не заставлял их убивать друг друга, - сказал он.

- А я этого и не говорил, - сказал Моис.

Но Джед, казалось, не слушал. Он был погружен в свои мысли. Спустя некоторое время он поднял голову и подошел к огню.

- Мы отчаливаем, - сказал он. - Завтра на рассвете. Разумеется, - он мотнул головой в сторону Адама, - с вашего любезного позволения.

Моис засмеялся.

- Если, конечно, вы закончили здесь свои дела и не приняли решения пустить корни и сделаться фермером в большом каменном доме.

- Мяконькая, сочная, - промурлыкал Моис и ласково встряхнул сковороду.