Дед, бабайка и чумовой парик (СИ)

– Уже все? – Рей как-то даже удивился, судя по голосу.

– Все-все, – я махнула ему рукой, не спеша подниматься. Тяжко все-таки.

И тут поняла, что призрак нахально нашалился следом. Вылечился, черт бы его… Я все еще в глаза не могу смотреть…

– Не щекочи меня…

На Рея просьба плохо подействовала, он усадил меня на колени, как куклу или котенка какого и продолжил ненавязчиво домогаться. Я хотела попросить, чтоб не делал так, но слова решительно не желали говориться. Он такой теплый, и пахнет, как прошлый ночью, но еще немного – кровью. При воспоминания об этой самой прошлой ночи я нервно сглотнула. Сердце мое так не вело себя еще никогда. Ноет. Сладко.

Краем глаза я заметила, что Адро втрое больше усилий прикладывать стал, что вообще не при делах и все такое.

Дверь в палату некстати хлопнула, я вздрогнула, а Рей брезгливо скривился, но тут же голову опустил, чтоб это его выражение лица незаметно было. В проходе появился служка аристократичного дядьки Кроу, как вампирская морда его назвал.

– Нижайше прошу простить, – произнес он так, будто требует немедленного нашего упадания в свои ноги и лобызания носков ботинок, – господин Кроу велел приступать как можно скорее. Он видит, если талант смертной оправдался, то чем скорее мы уладим все условности, тем лучше. Потом ей можно уже будет приступать к работе.

Мне вдруг как-то неожиданно захотелось залезть под кровать, но гордость не позволила. Вот засранец. «Усло-о-овности»…

Нет, это, конечно, естественно, излупасить «смертную» до смерти, в особенности, если обычаи предписывают.

Но почему-то мне кажется, что все они здесь от подобных зрелище недюжинное удовольствие ловят.

Я даже не ожидала, что все так быстро будет. И вообще, упорно не верилось. Чтобы Рей… Он крепче сжал мое запястье, не говоря ни слова. Не в силах, наверное, сказать. Это у меня приступ глупой напускной храбрости, как всегда…

Больше всего хочется, чтобы Рей ослушался. Потом неважно, что будет. Потом вообще все неважно будет. Только могу ли я такого от него требовать, ведь не знаю же, что заставляет его подчиняться.

– Господин Кроу уже ждет вас, – дребезжащим ото льда голосом объявил служка и вышел.

Мы с призраком переглянулись молча, а Адро схватился за голову. Самое страшное будет сейчас. Пока еще ничего не началось.

Рей избегал моего взгляда. И молчал. Потому что говорить что-то было сейчас бесполезно. То, что должно произойти, выше человеческого понимания.

Он уткнулся носом мне в затылок и глубоко вздохнул, ероша волосы. Потом выдавил сухое:

– Идем.

«Ну ладно, – уговаривала я себя, – самое главное, не по своей же воле он будет это делать».

Надо, чтобы Рей выдержал, я-то справлюсь. А я справлюсь? Сейчас не страшно, но чем ближе мы к арене, тем сильнее подгибаются ноги…

– С нее все снять? – безразлично поинтересовался ожидающий нас там служка, оборачиваясь к трибунам, где восседал аристократичный дядька.

– Только курточку. Майка пусть остается, – велел тот голосом императора. – Что у тебя с плечом, леди?

– Порезалась, – тут же буркнула я, глядя на него исподлобья.

Не объяснять же все, как есть. В глазах Кроу про скочила нагло-открытая усмешка, будто он это и так уже отлично знал, просто интересовался, что я отвечу, а потом умилился неумению лгать в лицо. Слишком отъявленный гад. Таких не бывает.

Я машинально стянула куртку, стараясь заранее отрешиться от всего происходящего. Не думать. Не оглядываться. Ловить воздух враз пересохшими губами и на этом сосредоточиться. Или на холодящих запястья цепях. Когда я на них повисну, будут очень резать кожу. Я и сейчас-то чуть ли не висну – ноги не держат.

Служка отдал призраку кнут. В наступившем затишье слышно было каждый шаг, дыхание слышно тоже. Мое уж точно, хриплое, прерывистое. А Рей, кажется, теперь вообще дышать перестал. Ну, призраку не обязательно.

Он помедлил немного, наверняка до хруста костей сжимая рукоять кнута. Я чувствовала себя, как будто кожу перед прививкой уже спиртом намазали и вот-вот иглу от шприца воткнут. Только это хуже.

Рей широко замахнулся.

И почти сразу же опустил руку.

Я вывернулась через свое же плечо, чтоб наблюдать эту сцену.

Призрак взглянул на трибуну с аристократичным дядькой. И, о черт возьми, что это был за взгляд! Пылающе-восхитительная ненависть плескалась через край. Смелая, отчаянно смелая, почти что сардонистическая. Больше ничего говорить было не нужно. Это был молчаливый, но безудержный бунт.

Выражение лица у Кроу приняло довольно забавный вид. Эдакая помесь презрения, удивления, злобы и… беспомощности? Вот это да.

Едва он рот раскрыл, чтобы приказать что-нибудь мерзкое, как в противоположной от на стене раздался такой взрыв, что даже уши заложило. Благо она далеко была и осколки почти не летели. Дым рассмеялся быстро, и тут у меня буквально, на самом полном серьезе полезли на лоб глаза.

Это что это… как это…

– Эписташка?!

– Эписташка пришел убивать! – авторитетно заверил всех явившей себя в образовавшейся дыре старичок, жестом Джеймс Бонда одергивая косуху. – Во имя Величества его, императора Адриана! Эта резиденция захвачена!