Дед, бабайка и чумовой парик (СИ)

– Посмотри, – призрак задумчиво ткнул пальцем в иллюминатор. – Уже патрульные. Живо они. Я поговорю, – он жестом одним усадил собиравшуюся было встать Лиру.

Она спорить не решилась, то ли из солидарности, то ли из страха. Потому что иногда от одного его взгляда прямо таки бросало в дрожь. И совсем не в томную.

Послышалось шипение – дверь самолета открылась, и Рей вышел к патрульным, которых я сквозь мутное окно и бьющие в глаза огни толком и рассмотреть не смогла, поэтому из интереса подсела ближе к выходу, чтобы разговор лучше слышать.

А голоса у них были резкие, почти лающие. Может, немного нервные.

– Откуда и с какой целью?

– Из пограничного города. Он полностью оказался в руках врага из-за халатности местного правительства, мы не увидели смысла далее там оставаться и решили перебросить наши силы на помощь Империи, – голос призрака был ровный и совсем неэмоциональный, как будто он читал по бумажке или еще заранее все это заучил наизусть.

– Сколько вас?

– Четверо, господин.

– Краткую информацию о каждом, начиная с себя.

– Реймонд Дей. Шестьсот шестьдесят пятый. Слышали, не так ли? – кто-то из патрульных напряженно вздохнул, призрак продолжил, не меняя тона, с той же ледяной беспристрастной ненавистью. – Один ранен, в тяжелом состоянии, его нужно сразу в реанимацию. Остальные двое: ведьма знахарка и… человек.

Ну вот, опять я – препятствие.

– Целитель, верно?

– Верно, господин.

– Отлично, их сейчас так не хватает, – тихо вздохнул кто-то, а потом властно добавил, – на выход все, кроме раненного. О нем мы сами позаботимся.

Я последняя спускалась с веревочной лестнице и, наверное, поторопилась слишком, нога соскользнула со ступеньки у самой земли, Рей с раздраженным вздохом за шкирку дернул меня на себя и привел в положение равновесия. Не очень-то деликатно, хотя его понять можно, не в присутствии этих… в черном. Они действительно были словно тени, и лиц не разглядеть.

– Нам придется разделиться, – шепнул призрак, пользуясь моментом, – веди себя разумно. Быть может, на закате встретимся. Пока что вас проводит Клеменси.

Я задрала голову кверху. Здесь бывают закаты? Мы ведь снова между мирами, и больше есть не хочется. И вообще, пока что еще только рассвет…

Лира ткнула меня в бок и головой кивнула: уходим.

Клеменси, оказалось, здоровый мужик, хотя имя вроде женское. Чтоб избежать лишних неприятностей это я вообще решила при себе оставить.

Нас повели не в аэропорт, а сразу в предзамковые подземелья. Вот это и был, кажется, госпиталь. Дураки, нашли, где устроить. Сыростью пахло и плесенью, некоторые лампы выбились из своих креплений под потолком и болтались на проводах, изредка вдоль коридора были расставлены коляски с больными. Я так быстро еще ни к чему не приязнью не пропитывалась.

Клеменси распахнул первую полюбившуюся ему дверь и, больно пихнул в спину, втолкнул внутрь сначала меня, потом Лиру. Я моментально вжалась в стену, еле сдерживаясь от того, чтоб присвистнуть.

Поразивших меня вещей было сразу как-то слишком много. Комната оказалась просто огромной, целый зал, и народу – не продохнуть, в основном раненные и врачи. Вдоль стен были стойки с компьютерами и всякой другой техникой, которой я затруднилась определения дать.

Может, человеческих аналогов таких штук и в природе нет.

– Чего это он весь такой… несчастный? – глубоким проникновенным шепотом поинтересовалась я, все еще стоя за спиной у Клеменси, так чтоб меня незаметнее было из зала, хоть на нас почти никто и не отвлекся, ограничившись лишь сухим поспешным приветствием.

– Да это он недоволен, нас же к нему в подопечные определили, – в тон мне ответила Лира, – руководить слабым полом страсть как не любит. Он это… немножко… мужеложец…

Ах, вот оно как… Нет, что это значит в целом, я сообразила не сразу, а когда сообразила, почему-то покраснела, поняла, что это не прилично и покраснела еще сильней.

Клеменси, кажется, все это услышал, и потому очень напряженно велев нам стоять на месте, скрылся в глубине зала, обещая все уладить.

Появилось время, чтобы оглядеться, хотя я все еще вжималась лопатками в дверь. Ясно теперь, почему здоровый дядька нас именно сюда притащил. Это, видать, специальное отделение для новичков: раненных много, но у всех только ушибы, порезы, иногда, правда глубокие, или что-нибудь в этом роде. Для жизни, вестимо, у этих товарищей опасности нет. Значит, меньше ответственности и больше практики.

Как все трепетно продумано, оказывается.

Клеменси здоровенной глыбой вынырнул из толпы обратно к нам и велел следовать за ним. Голос у него такой густой и раскатистый был, совершенно не заглушаемый гулом толпы.

Он нам определил отдельное место за малиновой шторкой, где надо было разные справки по образцу выписывать. Больше никто этим заниматься не хотел, потому что все горели желанием напрямую Родине помогать, а не через бюрократию. А мы по всем правилам к нормальной работе должны были только спустя день после прибытия приступить.

Отчасти это было даже здорово, хоть почерк у меня и корявый. Но у Лиры, как выяснилось, еще хуже был.