Дед Пихто

—    Сегодня среда, — сообщил он ей. — Улетел мой самолёт на Берлин.

Он полюбовался букетом.

—    И я решил, что это — судьба! Вы верите в судьбу?

Девица фыркнула и обозначила попытку встать, но,

разморённая жарой, не двинулась с места.

—    Иногда приходится верить в судьбу, — развёл руками Калачов. — Одна моя знакомая порвала колготки и не пошла в ресторан. В тот же вечер в том ресторане была перестрелка. Её подруге осколок фужера попал вот сюда.

—    Что же, у вашей знакомой одна пара колготов? — язвительно поинтересовалась девица, по-московски удваивая «а»: «у ваашей знаакомой...».

—    Да, — беспечно махнул рукой Калачов. — И те взяла на прокат. У мамы. Скандал был...

—    Что, и у мамы одна пара?

—    Ага.

—    Только не говорите, что они достались ей от бабушки.

Калачов расхохотался. Девица погасила окурок об ограду и кинула его в урну.

—    Скучно. Съём не удался — можете идти. Букетик можете оставить.

Калачов обалдело протянул ей букет фиалок. Девица взяла и поднялась навстречу автобусу. Калачов заметался в поисках другого букета, но поблизости цветов не продавали, а автобус был именно его, и следующий неизвестно когда — Калачов плюнул и вскочил на подножку вслед за девицей. Ушел сразу же в другой конец салона, чтоб не воображала лишнего.

Катюше он всё-таки накануне позвонил. Договорился на вечер и весь день находился в состоянии беспричинного счастья. Он купался в своём счастье, заплывая в невозможные его синие и розовые дали — но не теряя, между тем, из виду берег, зная: праздник этот кончится сегодня ровно в 18-00, когда Катюша отопрёт ему дверь. Ничего между ними нет, кроме пустяковой открытки. Его любовные фантазии находятся сбоку, повторял он себе, и не имеют к реальной Катюше абсолютно никакого отношения. Ни одним обертоном голоса, ни одним мускулом лица нельзя их выдать. Но это — с 18-ти часов, а пока... Пока что он плескался с Рыбкой в радужных водопадах любви и запоминал впрок, бродяга, как ему было хорошо. Чтобы потом когда-нибудь в лютую стужу, где-нибудь на дыбе, с иголками под ногтями, изрезанному в лапшу, удивить своих палачей мимолётной блаженной улыбкой: я пожил. И слава Богу.

Калачов вышел из автобуса на нужной ему остановке и направился к знакомой «китайской стене». Впереди, среди прочих попутчиков, он заметил знакомую девицу и замедлил шаг, давая ей уйти.

В полном одиночестве прошёл арку.

Вошёл в стеклянное парадное, вызвал лифт.

Поднялся на нужный этаж, надавил клавишу.

Пожалел, что без цветов. Отмахнулся: фигня. Ни одним обертоном, ни единым мускулом, — завёл шарманку, но это было уже лишнее, потому что — дверь отворила незнакомая или полузнакомая женщина. Катюша, та самая, но —чужая. От её приветливой улыбки Калачов ощутил в груди пробоину и услыхал лёгкий затухающий свист опустошения... Всё. Сдулся, как матрац. Ну и хорошо. В следующую минуту он был уже в норме — бодро шутил с хозяйкой, тряс руку какому-то заспанному чуваку с бородой, знакомился с гостями. Внезапно из туалета, как чёрт из табакерки, выскочила всё та же девица с остановки. Калачов зажмурился:

—    Так не бывает.

—    Вы — маньяк, — улыбнулась девица томно.

Она тоже была уже в норме — свежа и вполне дружелюбна. Звали её Ариной. На столике в глубине Катиной мастерской стояли калачовские фиалки.

Ну вот и славно. Уж здесь-то накормят, это точно.

—    Ты получил мою открытку? — спросила Катюша.

—    Сядь, посиди со мной, — попросил Калачов.

—    Сейчас, только выключу газ.

Ушла. Пришла. Но вот позвонили — опять ушла. Через двери было видно — какой-то негр пришёл проститься, он целовал Катюше руки, обнявшись с бородатым чуваком, пел прощальную людоедскую песню. Ушёл. Пришла. Села. Молода, красива, как богиня.

—    У тебя новая стрижка — вот что, — обрадованно заметил Калачов. — А я смотрю — что такое?

—    Да, — повертела головой. — Как ты её находишь?

—    Отпад. Что ещё нового? — Калачов поискал глазами чувака.

—    Ты получили мою открытку? — снова спросила она.

Калачов кивнул. У него внезапно пропал голос.

Катюша промолвила с сожалением:

—    Ну и хорошо... Скажи только: тебе идея не понравилась или сама открытка?

—    Всё было превосходно, спасибо, — выдавил Калачов.

—    Почему же ты не ответил? Все ответили.

—    Кто это — все?

—    Ну почти все — участники мэйл-проекта. Мы посылали штук сорок открыток по России и штук пятнадцать за границу. Пришли потрясающие ответы! Пойдём я тебе покажу.

—    Н-нет, я не могу. Чуть позже, ладно?

—    Будем делать выставку!

—    Я рад.

Катюша насторожилась:

—    Что-то не так?

—    Нет, нет, всё великолепно. Просто я... голоден.

—    Да? Я сейчас. Потерпи минутку, хорошо? У Игоря сегодня гости, я зажарила антрекоты. Как ты находишь Игоря?

—    Пока никак.

—    У тебя правда всё хорошо?

—    Да, всё великолепно.

Она умчалась к антрекотам, а Калачов встал, сказал себе: «В сорок лет ума нет — и не будет», — пошёл осматривать Катюшину мастерскую.

Побродил вдоль стен, ничего не видя, потрогал какую-то вещицу. Застонал: «Боже, неужели это на всю жизнь?!».