Дед Щукарь

Часто после очередной связанной сетки дед выходил в парк к павильонам, куда звали его военные трудяги, заказывали за свой счет пиво, знатно угощали и потчевали деда Щукаря. Расспрашивали его, точно внучок, о революции, первой мировой войне, о гаубицах и “Мессерах”, о том, как приезжал Никита Хрущев, как стоял дед возле первого председателя ЦК КПСС в двубортном костюме с георгиевскими крестами и медалями.

Кажется, прошла уже целая ночь, когда в окно постучали. Барабанили сначала тоненько, потом сильней, перебудили весь дом.

— Шо сталось? — выглянул дед с керосиновой лампой в руках.

— Там, на том берегу кричат. Тебя зовут, дед Вася, — запыхавшись, докладывала соседская дочка.

Дед зашел в дом, посмотрел на маятниковые часы из светлого дуба, что висели в длинном теплом коридоре возле окна. На часах показывало два ночи. Но куда деваться, кто еще поможет, кроме деда Щукаря.

— Пишли, внучок, — зайдя в дом, сообщил он, — подсобишь. На выручку идти надо.

Оделись наспех, водрузили на плечи весла и пошли быстрым шагом вниз, к извозу. На том берегу и, правда, зовут деда, свистят, костер жгут. Отвязали лодку. Внук прыгнул на весла, дед у руля. Подплыли на свет от костра, смотрят — мужики в трусах стоят, рубашки и штаны разорваны, а кто и вовсе без рубашек и штанов — это они так костер жгли, колючки собирали, да одежду кидали в огонь, сигнал SOS подавали. Темнота стояла такая, что хоть глаз выколи. Да и комаров было столько, что если бы не дед Васька — закусали бы до смерти.

Пока плыли обратно, познакомились. Все мужики — военные, прикомандированные в наш гарнизон, жили в гостинице, что стояла тут же возле белокаменной школы. На кой их черт послал на тот берег, сами не знали — порыбачить захотелось, а получился настоящий экстрим с элементами выживания.

— Дед Васька, мы тебя отблагодарим, — наперебой обещали спасенные мужики. — Спасибо тебе большое!

— Да, ладно вам, сынки, чешите уже до гостиницы.

Дед Щукарь и внук Сережа пошли домой, да больше спать не ложились. Через час другой светлеть начинало, а там и опять на извоз идти, теток с ведрами везти.

Вечером того же дня, после изнурительного труда, Василий решил прогуляться в парк к павильонам с верандами, где стояли мраморные столы и зеленые скамейки. За такой долгий день захотелось деду пивка свежего, холодного испить. Да там и остался.

Как только на маятниковых часах, мелодично тикавших без боя, показало десять вечера, бабушка Маша стала науськивать Сережу.

— Внучок, бижи, зови дида. Скольки уже времени? Вин он, наверное, тама набухавшись, готовый.

Внук Сережа прибегал в парк, к буфетам с деревянными верандами. Мраморные высокие столешница были сдвинуты, а за ними стояли пять мужиков. Двое из них в форме, полковничьи звезды сияли на погонах, другие — стояли по гражданке. На столешницах четыре бутылки дефицитной, самой дорогой водки “Столичной”, в литровой банке — кристальный спирт и разнообразные закуски. Это были спасенные мужики, что желали отблагодарить извозчика.

— Дед, — тихо скулил Сережа, потягивая край дедова пиджака в сторону дома. — Бабушка Маша зовет.

— Пидожди, пидожди, щас, щас внучок, — отнекивался дед, и Сереже тут перепадала порция мороженого и лимонада от радушных военных.

Взрослые пускались в разговоры. Дед был словоохотлив, знал много историй, да и начитанность книг придавала ему в беседе с военными вес. За то и уважали деда Василия — добрый, не откажет в помощи, сети добротные вяжет и знает многое — настоящая ходячая энциклопедия.

К двенадцати ночи Сережа, перекинув через плечо руку деда, тащил того через парк к дому. Бабушка Мария уже стояла на крыльце с набором ругательств.

— Ты! Чума б в твою душу, — бубнила Мария. — Нализався. Лягай уже, черт старый.

— Бабушка, ни лайся. Ну ни лайся! — еле шевелил языком дед. — Пиду на речку, пиривезу усех баб.

И то было священной правдой. Какой бы дед не вернулся из парка, каждое утро он вставал без будильника и шел с внуком на извоз. Но не в этот раз. То ли водка пошла не в ту глотку, то ли спирт оказался паленый, только дед встал утром, выпил кружку холодной воды и, окосев по новой, брякался в кровать. Бабушка развела руками. Деда добудиться было невозможно. Тогда Сереже ничего не оставалось, как взгромоздить на себя весла, взять кондукторскую сумку, дедову военную фуражку для важности и идти на извоз, теток перевозить. Четверо суток отходил дед от попойки, и всё это время заменял его на веслах внук. После чего Василий заверил бабку, что больше и капли спирта в рот не возьмет. Но верить этому так уж не стоило.

— Цей чьих будут?

— Да хто их побачит на другом берегу? Мужики какие-то.

— Ну пидем, подсобишь.

Тады ее в качель