Дед Снегур и Морозочка

– Не очень исчерпывающая справка, – констатировала я, – и где я слышала название больницы? «Созвездие»! Стоп! Там находилась Галина Юдаева, женщина с редким синдромом Фаултона, та самая особа, которая сыграла роль Елены Кротовой.

– Не верю я в случайные совпадения, – объявил Димон, – слева веревочка торчит, справа тоже, их всего-то нужно связать.

– Раздобудь мне адрес «Созвездия», – потребовала я.

– Ну уж и не знаю, смогу ли, – заныл Димон, – это ж надо войти в Яндекс, правильно сформулировать запрос. А как пишется: «Сазвездие»? Или «Сосвездие»? Ой, получилось! Мама, скорей меня похвали!

Из принтера торжественно вылез новый листок, я схватила его и ринулась к двери.

– Эй, Тань, погоди-ка, – на этот раз без всякой дурашливости попросил Димон, – есть еще кое-что. На этот раз про Тимофея Морковкина.

Я притормозила.

– Ну? Говори.

– Ему была сделана пластическая операция, эксперт обнаружил характерные следы на лице. Кстати, перед смертью актер ел грушу. Немного странно полакомиться сладким фруктом и покончить с собой.

Я отмахнулась:

– Это ничего не значащие факты, вероятно, Тим обожал груши и решил перед смертью слопать. Кроме того, актеры частенько ложатся на омолаживающие процедуры.

– Моркову изменили форму подбородка, слегка поправили нос и подкорректировали рот, – заявил Димон.

И вновь я не усмотрела ничего интересного в озвученных фактах.

– Если каждый день наносить на лицо грим, а потом стоять по десять часов под софитами в маске из вазелина, клея и красителей, то на пороге тридцатилетия будешь выглядеть старичком, и понадобится пластический хирург.

– Ладно, – неконфликтно кивнул хакер, – но есть еще один, лично для меня необъяснимый факт. Моркову не так давно сделали операцию по удалению аппендицита.

– Вот уж странность, – всплеснула я руками, – Тимофей единственный человек на свете, который перенес это сложное, многочасовое, уникальное вмешательство?!

– Не смейся, – вздохнул Димон, – статистика смертности от аппендицита сопоставима с цифрами гибели больных от сердечно-сосудистых операций.

– Морков-то выжил, – подчеркнула я, – в чем фишка?

– Уже давно от аппендикса избавляются при помощи лапароскопии, шва потом не остается. А у Тимофея рубец. Почему он не воспользовался передовыми методами? – спросил Коробок.

– Понятия не имею, – пожала я плечами, – может, его положили на стол очень давно, когда хирурги работали по старинке.

– Но самое интересное, – потер руки хакер, – что аппендикс-то оставили.

Коробок, с его желанием найти секрет там, где его нет, стал вызывать у меня легкое раздражение.

– Дим, определись: Моркову разрезали живот или нет?

Хакер откинулся на спинку кресла.

– Используя твою терминологию, разрезали.

– Замечательно, я поехала в «Созвездие».

– Но аппендикс оставили, – стоял на своем компьютерщик.

Я вернулась, села около Коробкова и сказала:

– Поросеночек, выпей чаю с лимоном и успокойся. Противная, слякотная декабрьская погода заволокла твой острый ум туманом. Уже поздно, Димочка устал, шагай бай-бай, утром побалакаем. Или Тима резали, или нет, третьего не дано.

Дима даже не улыбнулся.

– Моркову выполнили так называемое шрамирование, его можно сделать в тату-салоне. Рубец, свидетельствующий об операции, есть, но это всего лишь разрезанная кожа.

– Зачем? – поразилась я.

Димон сосредоточенно накручивал на палец прядь волос. Сегодня он не начесал на макушке безумный хаер, просто стянул волосы махрушкой. Резиночка была розовой, украшенной пластмассовой собачкой с ярко-зелеными стеклянными глазами.

– Не знаю, – наконец признался хакер.

– Смею предположить, что у парня на животе была родинка, – зафонтанировала я идеями. – У Моркова в фильмографии есть сериал «Борцы», он там исполняет главную роль и почти все экранное время красуется перед народом в одних трусах. Еще в фильме полно откровенных сцен, Тима показывали совершенно голым, вот он и решил убрать некрасивое пятно. Возьми его ранние киноработы, поищи постельный кадр, и все станет ясно. А я понеслась в «Созвездие».

Димон постучал пальцем по наручным часам:

– Лучше туда направиться завтра с утра, сейчас уже почти полночь.

На меня словно вылили ушат холодной воды.

– Ты прав! Я забыла про время. За окном темнотища, декабрь в Москве черный, проснешься – ночь, сядешь обедать – сумерки. Придется ловить такси, не успею на пересадку в метро.

– Я довезу тебя, – пообещал Димон, выключая свои многочисленные ноутбуки.

– Спасибо, лучше воспользуюсь такси, – отвергла я любезное предложение, – в конце концов, я могут изредка позволить себе наемный экипаж.

– Софья мертва, – сказал Коробок, – хуже ей уже не станет. А учитывая рассказ Веры Кирилловны, я делаю вывод, что Егор Бероев в нашем случае ни при чем. Может, он и правит в Алаеве железной рукой и содержит публичный дом вкупе с лабораторией по производству наркотиков, но вся история про Елену Кротову брехня. Я теперь могу смело доставить тебя прямо к двери квартиры, более за судьбу Софьи беспокоиться не стоит.

Я вскочила, потом села, затем снова встала и схватилась за челюсть.

– Болит? – встрепенулся Димон.