Дед умер молодым

Да, пожалуй, «Русскими ведомостями» Соболевский создал новый тип ежедневной газеты в России. Это дело его жизни. А сколько сделал Василий Михайлович в смысле ознакомления широких слоев читающей публики с программой и тактикой Германской социалистической партии! Но в современной русской жизни действенных сил он не видит и сомневается в том, что они откуда-нибудь придут.

Николай Шмит, слегка прищурившись, глянул на Морозова в упор:

— Насколько я знаю, Савва Тимофеевич, вам ближе по духу другие издания?

— Да, милый Коля, я предпочитаю издания более решительные. «Русские ведомости» — это для верующих скептиков. Но я целиком разделяю убеждение Василия Михайловича в необходимости борьбы за уважение личности каждого, защиты человеческого достоинства.

Коля, покраснев, перевел взгляд на Ивана Сергеевича: не сболтнули ли чего лишнего при постороннем?

Морозов расхохотался:

— «Своя своих не познаша», как сказано в писании...— И, выдержав паузу, добавил: — Конспиратор ты, Коленька, пока никудышный... Фамилию Ивана Сергеевича тебе знать пока незачем. Но говорить при нем можешь открыто. Выкладывай свои заботы.

Шмит долго молчал, потирая руки, морщась от табачного дыма, который плотным облаком окутывал Морозова. Третий их собеседник сделал вид, что и ему — некурящему — тоже душновато. Встал, подошел к боковой двери, ведущей к лестнице в сад

— С вашего разрешения, Савва Тимофеевич, выйду подышать...

Морозов кивнул, поморщившись:

— Пожалуйста... Только прошу к наружной ограде близко не подходить. А еще лучше посидите-ка в беседке, за кустами...

— Ясно, Савва Тимофеевич,— гость плотно притворил за собой дверь.

Морозов сказал Шмиту:

— Вот, Николай, у кого надо тебе учиться. Не только конспирации, но и простому такту. А теперь рассказывай...

Николай Павлович Шмит — студент естественного отделения Московского университета — начал издалека. Сначала про агрономические свои опыты: как выращивать пшеницу новых сортов. Потом про фабрику, которая в последние годы не дает дохода, поскольку оборудование устарело. И наконец про связанное с этим завещание отца: фабрику продать, а вырученный капитал вложить в паи мануфактуры «Викула Морозов и сыновья». Эти-то самые сыновья: Алексей, Иван, Сергей и Елисей, родные братья матери Николая, Веры Викуловны, собрались на днях у Шмитов на семейный совет. И решительно подтвердили волю покойного фабриканта мебели Павла Александровича.

— Что же ты им ответил, Николай? — спросил Морозов, выслушав рассказ юноши.

— Обещал подумать. И вот к вам, Савва Тимофеевич, за советом пришел...

— Так, так, ну, а сам-то ты какого мнения на сей счет?

— Не хочу фабрику продавать,— твердо ответил Шмит,— Вот достигну совершеннолетия, стану хозяином...

— Ишь ты,— Морозов погасил окурок.— Однако ты, студент, смел. Ну, какой из тебе хозяин выйдет с твоими социал-демократическими взглядами? Или хочешь пойти по .стопам' Роберта Оуэна?

— Н'е смейтесь, Савва Тимофеевич. Оуэна я уважаю, конечно, но ближе мне по душе и по разуму Фридрих Энгельс... Он ведь тоже из фабрикантов происходил.

— Ну, Коленька, высоко ты метнул...— Морозов произнес эту фразу чуть насмешливо, но с одобрительным почтением.

Шмит продолжал:

— Вы только подумайте. Закрыть фабрику, продать с аукциона, это значит прежде всего народ без работы оставить, на улицу выбросить. А какие у нас мебельные мастера! Краснодеревщики, резчики... Скульпторы, художники своего дела... И почти каждый всю жизнь отдал фабрике. А некоторые и вовсе — по наследству от отца к сыну. Расставаться с таким народом — все равно что родню терять

— Так, так, стало быть, хочешь и дальше эксплуатировать пролетариат, товарищ Энгельс с Пресни? — Морозов спрашивал хоть и со смешком, но явно сочувственно.— А капитал откуда возьмешь, чтобы переоборудовать фабрику?

— Займу. Матушка, надеюсь, одолжит тысяч семьдесят пять... На первое время хватит... Ну, и рабочих в пайщики привлеку, есть же там кое у кого какие ни на есть сбережения.

— Смотри, брат, не прихлопнули бы тебя с твоими социальными идеями...

Шмит продолжал, все более увлекаясь:

— Вспомните, с чего начинал наш с вами общий предок Савва Васильевич? Тоже с займа, хоть и с грошового... Едва в кабалу не пошел...

Савва Тимофеевич сощурился:

— Н-да... Общий предок. Он-то, голубчик мой, и сам потом земляков в кабалу брал... А у нас с тобой, Коля, не те характеры...— Помолчал, подумал и вдруг порывисто вскочил, обнял Шмита: — Все-таки ты, студент, молодец. Есть в тебе морозовский размах...

Николай смутился:

— Только поймите меня правильно, прошу. Не ради корысти стараюсь.

Морозов кивнул, теперь уже без тени улыбки:

— Понимаю и верю тебе. Промышленность в России надо развивать, рабочий народ поддерживать, не давать ему опускаться до пауперизма.

— Именно так,— обрадовался Шмит,— а вы, Савва Тимофеевич, разве не поддерживаете?

— Эх, Николушка, что про меня толковать... Мне бы твою молодость, да твой задор, да твою свободу.— Морозов долго молчал, нахмурившись. Потом вдруг широко улыбнулся: — С фабрикой решил ты правильно, русский человек Шмит.