Дедушка

Китай, Африка, Россия… Вместе мы открываем мир, и картины, которые мы видим, вбираем в себя, сближают нас, объединяют, поражают. На том счастье, что дети чувствуют сами и приносят мне, оттачивается моя материнская любовь. И в то время как я мало-помалу возрождаюсь для этой жизни, во мне зреет желание иметь еще детей. Гаэль и Флора приветствуют эту мысль. Им тоже хотелось бы расти в семье с братишками, сестренками.

— А если тебе кого-нибудь усыновить?

— Я бы хотела… если вы согласитесь.

— Да, мы согласны!

Так мы заключили договор.

Моника, гид агентства «Куони», организовывавшая все наши путешествия, пришла к нам поужинать со своим вьетнамским другом. Этот друг, Франсуа, учился во Франции и всегда поддерживал тесные связи с родиной. Окрыленная его приветливостью и той страстью, с какой он говорил о своем Вьетнаме, я признаюсь ему, что строю планы усыновления. Он слушает меня, поглядывая испытующе, и объясняет — после того как устроил мне что-то вроде строгого допроса, — что, по его мнению, если я решу усыновить вьетнамского ребенка, то не встречу никаких трудностей.

— Столько их ищут семью. Столько их умирает…

В городе Хошимине он знаком с женщиной-врачом в детской больнице Гралл, бывшем французском военном госпитале в Сайгоне. Он расскажет ей обо мне.

— Кто она?

— Мадам Хоа пожертвовала часть своего состояния на помощь нуждающимся детям города Хошимина. Она долгое время была министром здравоохранения. Сейчас она занимается исследованиями и старается облегчить жизненные условия девочек и мальчиков, находящихся на ее попечении в больнице.

— Когда я могу увидеть ее?

— Я уезжаю через несколько дней. Как только вернусь сюда, я с вами свяжусь.

Теперь мне остается только ждать.

Мадам Хоа ожидает нас с Гаэлем и Флорой. Едва Франсуа посвятил ее в суть моих дел, она тут же проявила все свое усердие, чтобы поскорее похлопотать об осуществлении моего желания. У нее есть для меня грудной ребеночек.

Как и Франсуа, она тоже училась в Париже. Совпадение или провидение, но случаю было угодно, чтобы в пятидесятые годы она знавала дедушку. Оба принадлежали к одной ячейке коммунистической партии в XIII округе.

Аэропорт города Хошимина. Таможня и ее мелкие придирки. Возбуждение Гаэля и Флоры. Я вся в нетерпении. Вскоре я приму в объятия дитя, которое так хотела, дитя моего воскресения.

Его будут звать Флориан.

Из окна приехавшего за нами маршрутного такси мы дивимся на улицы, пестрые домишки, ларьки ремесленников, деловито снующую толпу, цвета, запахи: запах пряностей, мускуса, влажности.

Запахи рая…

На самом краю города дитя ждет нас.

Детское отделение больницы Гралл только что закрылось. Чтобы познакомиться с Флорианом, нам нужно будет снова прийти завтра утром. Обмануты мои надежды. Ночь кажется такой длинной, когда долго живешь надеждой и доверием, которые так часто не оправдываются.

Вот и Флориан, крошечный и жалкий. Доктор Хоа велела привезти его из сиротского приюта и обследовать, прежде чем доверить нам. Ручки и ножки у него тоненькие, как прутики. Как у всех детишек, страдавших от недоедания, животик вспучился. Ему едва исполнилось три месяца, но глаза под сморщенными веками живые.

— Глаза Пикассо, — шепчет мне мадам Хоа.

Я улыбаюсь. Глаза Пикассо: наследство, одарившее меня радостью.

Через несколько дней я вернусь во Францию и дам Флориану испытать всю теплоту моих материнских объятий. А пока мадам Хоа предлагает мне походить по множеству сиротских домов и больниц, которые она контролирует. Она объясняет, что в одном только Хошимине насчитывается двадцать одна тысяча брошенных детей, живущих на городских улицах. Из них лишь тысяча пятьсот состоит на учете.

Сиротские дома, больницы, благотворительные хосписы, где лежат вповалку дети, старики, больные. Нищета и, из-за нехватки средств, плачевное состояние гигиены. Мое сердце обливается кровью. Я должна что-то сделать, а времени так мало.

Я налаживаю контакт с Народным комитетом, руководителями коммунистической партии, Социальной службой. Я готова горы свернуть. Эта страна дала мне ребенка, и я должна помочь ей.

Хорошую службу сослужило мне имя, которое я ношу. Мои собеседники, узнав, что я внучка Пикассо, выслушивают и поддерживают меня. Они примут участие в моей гуманитарной акции.

«Чтобы сварить чашку риса, нужен огонь и зернышки».

Начальник Социальной службы, отвечающий за проблемы здравоохранения на юге страны, предлагает мне осмотреть участок земли в Тхудуке, северном пригороде Хошимина. Он знает, что я хотела бы построить деревню для обездоленных детей. Я еще не поняла, какую роль там буду играть сама, но я хочу, чтобы свалившееся на меня богатство послужило какому-нибудь доброму делу. Я не мать Тереза, но, насмотревшись на страдания сирот в тех учреждениях, что мне показала мадам Хоа, поняла, что должна вся отдаться этому и попробовать сделать для них все возможное.