Дедушка, Grand-p`ere, Grandfather… Воспоминания внуков и внучек о дедушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX – XX веков

29.08.40. Торжок

Дайте в руки мне гармошку,
Дайте скрипку, дайте лютню,
Барабан, трубу, гитару
Иль рояль лауреата.
Я спою вам песню эту,
Чтобы правнуки и внуки,
Сидя в зимнее ненастье,
Этой песне бы внимали.
Чтоб дела великих предков
Им служить могли примером
В повседневной трудной жизни…

Это письмо должно носить характер «исторический», но… времени так мало. А сделать за последние дни я должен так много, что первоначальный план отпадает, и письмо будет самым обычным обыденным письмом, содержащим страницы 3–4, а не 1, да и то написанное убористым почерком моей дорогой сестры.

Вы уехали… Поезд умчал Вас в далекую Москву. Я стоял на платформе и клялся довести дело, начатое нами до конца (!!!).

8-е число.

…Утро… Долг превыше всего. Я быстро встаю, стоически выползаю из под теплого одеяла. Надеваю свои знаменитые лесные брюки и папину фуфайку берлинской шерсти. От фуфайки осталось очень мало — ворот, обрывки рукавов и дырявый остов. С трудом натягиваю на голое тело и с удовлетворением замечаю, что папа был не шире меня. Наверное, в такой фуфайке мог бы на Новоторжской сцене исполнить роль мельника из оперы «Русалка». На фуфайку надеваю рубашку. Вышло хорошо. Тепло, легко… Заготовляю провиант. Знаменитое сало, хлеб и чеснок тщательно завернуты в «Знамя ударника». Тетя Маня мирно спит на своем сундуке. Пять часов… Утро спокойное и прохладное, а в голове чудные стихи Лонгфелло.

Он с кровати быстро спрыгнул,
Натянул рубаху быстро,
Ноги сунул в макасины на
Резиновой подошве.
Взял с собой краюху хлеба,
Чесноку, побольше сала,
И, на цыпочках ступая,
Вышел тихо за ворота…
Пять часов… На ясном небе
Солнца блики засверкали.
Вышла Катя за ворота,
Чтоб свою корову Зорьку
Выгнать в поле на прогулку.

И вот я за городом. Ведь так недавно мы вдвоем направляли свои стопы в поисках грибных мест, но, увы, я один. В ногах легкость необыкновенная. До «нашего места» обогнал 12 партий грибников. Корзину привязал к ремню, что дало возможность работать руками. Мастина <лубяной короб, который крепят на ремнях за спину. — В. С.> уже не прежняя, а новая, которую дала мне Александра Александровна. В кармане — объемистая сумка тети Мани.

Быстрым шагом ирокезов,
Легкой маминой походкой
Он бежал, как лань от вепря,
По поклонницкой дороге,
Вызывая удивленье у идущих за грибами…

Здесь не хватает мастерства художника, чтобы все описать. Вышел в лес у наших «знаков». Тишина!.. Вокруг никого!.. Роса… Холодок… Сажусь у края дороги и еще раз убеждаюсь в высоких вкусовых достоинствах сала и чеснока. Пробираюсь к нашим заветным полянам. Пока грибов нет, но вот один, второй, третий… Рядом с почтенными старцами, которые прожили два-три дня, совсем малютки. Шляпки, как светляки, торчат то здесь, то там. Разбегаются глаза. В волнении сую в рот папиросу горящим концом. Яростно отплевываюсь. Вижу столько грибов, что боюсь даже потерять из виду уже «найденные».

Минут через 40 мастина, моя новая мастина, которая вмещает почти меру картошки, полна. Что делать? Ведь я пришел гулять, а здесь так получается, что надо идти обратно. Быстро принимаю решение. Сажусь и бесстрашно отрезаю корни, оставляю только шляпки. Жаль корней. Они здоровые и крепкие, но здесь не должно быть места жадности.

То орлом смотрел повсюду,
То как тигр бросался в чащу,
Рвал грибы и клал в корзинку,
Напевая басом хриплым
Ряд романсов Джапаридзе,
И напев гремел по лесу…
Убегали в чащу зайцы,
Куропатки разлетались
Как от выстрела берданы.
Даже уж, сверкнув на солнце,
Поспешив ретироваться.
Он же рвал грибы поспешно,
Он их клал в свою корзину.
Он спешил, и пот ручьями
На сырую землю падал…
Даже птицы замолкали,
Увидав в лесу ТАКОЕ…

Очень скоро корзина была полна одних шляпок и стала весьма тяжелой. Стал собирать в сумку. Поставлю корзинку около большого дерева и иду в одном направлении. Обратно возвращаюсь, неся в охапке штук 10–15 замечательных грибов. Нашел 20 белых. Места для грибов уж больше не оставалось, да и таскать такую тяжесть стало трудно. Забрался в какую-то непролазную чащу. Вдруг на полянке в десяти шагах от меня появились две точеные фигурки диких коз. Неужели это всего в десяти километрах от Торжка? Заговорил инстинкт охотника. Вместе с грибами (оставить нельзя — потеряешь) затрюхал наперерез. Красавицы козочки быстро скрылись в кустах. Потом, когда я об этом рассказывал, никто не верил. Говорят — домашние. Потом мне охотники рассказали, что в Новоторжском районе пущено несколько косуль для развода. Домой я еле дошел. Принес в общей сложности 367 шляпок. Варили мы их с тетей Маней день, а ели 8 дней и с трудом кончили.

Ходил в лес несколько раз и всегда приносил добычу. Недавно взял две мастины (одна спереди, другая сзади) и приволок их полными. На это уходило два дня. День в лесу и день «освоения». Последний раз ездили на залетке с Натальей Николаевне. Весь день лил дождь да так и не переставал весь день. Приехали на кирпичный завод. Встретила баба и сразу реплика: «У нас даже в лесу таких потешных нет». Были мы действительно «потешными». Я в своих знаменитых брюках, тулупе, пальтушке Натальи Николаевны, тапках. Наталья Николаевна в плаще, огромных резиновых сапогах метростроевца. Вышли в лес и сразу вымокли до нитки. Набрали по ¹/₂ мастины и решили уходить, а уходить жаль. Уж больно грибов много. Пришли на завод мокрые абсолютно. Нас добрый старик-сторож пустил греться к кирпичным печам. И вот я в новом оформлении — шляпа, трусы, тапки. Одежда высохла сразу. Наталья Николаевна сидела где-то между печками, а я старательно сушил ее платье и т. д. Ехали в Торжок по замечательно красивой дороге через Киевский лес. Подберезовики сидели даже в колеях дороги. Дождь все шел. Потом Наталья Николаевна лежала у себя дома под двумя ватными одеялами и матрацем, пила спирт, но ее все равно трясло.

Привез замечательную группу — 5 грибов сразу. Тетя Маня торжественно водрузила их в чашку с водой и стояли они рядом с прекрасным букетом около 4 дней. Хотел нарисовать, но долго собирался и вот только сегодня буквально за 30 минут сделал прилагаемый набросок.

Но, однако, поздно. Сейчас сварим в соленой воде свежую картошку без кожуры и поедим ее с малосольными огурцами, маринованными грибами и русским маслом. Правда вкусно?!

Да, были еще раз в Таложне, устраивали пикник ночью в Поклонницком лесу, и было даже весело.

В общем, присылать одну страничку письма — свинство! Жду настоящего, достойного вас творения. Привет маме и дяде Васе.

Сергей.