Уважаемая Мария Антоновна!
К великому сожалению, я не могу Вас порадовать своим письмом. Оно Вам еще раз скажет горькую, прискорбную правду о том, что Ваш сын, Вадим Иванович, рожд. 1923 г., член ВЛКСМ, был тяжело ранен в боях с немецкими захватчиками на Сталинградском фронте 1 — 12 января 1943 г., и 14 января Ваш сын умер от ран в нашем госпитале и похоронен в селе Дубовское Ростовской обл. Извещение Вам послано через райвоенкомат, возможно вы его уже получили. Кроме денег, которые Вы получили, у Вадима ничего не было.
Прошу Вас не сокрушаться о смерти, вернее, потере Вашего мальчика. Он погиб, честно защищая свою родную землю от немецких бандитов. Вы должны набраться мужества и гордиться Вашим милым, дорогим сыном, который отдал свою жизнь за счастье нашего народа. Он умер смертью храбр ых, и память о нем сохранится навсегда в сердцах нашего народа. Да, я верю, Вам очень тяжело, но его славный короткий путь должен облегчить Ваше горе. Он погиб за Родину, как и многие другие наши прекрасные товарищи. Вы должны понять, что это война, а война отнимает много-много жертв. Я тоже отец, и мой сын Николай, 1922 г. рождения, летал над нашей прекрасной столицей, в которой Вы живете, и вот в боях за Москву он погиб. Жаль, но ведь это хорошо, когда наши дети умирают за нашу Родину, и я горжусь смертью моего Коли. И Вас прошу собрать все свои силы и приказать Вашему материнскому сердцу не плакать за Вадима, а гордиться им, ведь он умер за освобождение нашей Родины от заклятого врага. Он умер за наш народ, за дело Великих Вождей пролетариата, за Ленина, за Сталина.
Надеюсь, Вы не обидитесь на меня за это письмо, а примите его как должное. За ошибку наших финансовых работников, что они переврали имя Вашего мальчика, прошу прощения.
Жму Вашу руку. Спасибо, Мария Антоновна, что Вы воспитали такого сына, как Вадим, который со всей яростью советского патриота дрался и честно умер за Родину.
Е. В. Лаврентьева
Королевство за «пятерку» по математике
В начальной школе я мало беспокоилась о своей внешности. Однако меня серьезно волновали две вещи: не вырастет ли у меня такой же кадык, как у брата, и не появится ли с возрастом на моем носу папина горбинка. Насчет кадыка меня успокоили, а с носом все обстояло сложнее: время от времени я с чувством страха щупала свою переносицу.
Мой дедушка Иван Михайлович Кривцов в День Победы, 9 мая 1945 года
У папы, по его словам, был греческий нос, и кровь в нем текла тоже греческая. Однажды, объясняя мне какую-то задачку, он с досадой сказал: «Ленуха, как тебе не стыдно отставать по математике, когда твой прапрапрапрапрадедушка был Архимед!» И сравнивая профиль папы с плохо пропечатанным профилем Архимеда в учебнике по математике, я нисколько не сомневалась в истинности его слов. Я была внучкой Архимеда! Это открытие, однако, не способствовало проявлению у меня математических способностей.
«Из пункта “А” в пункт “В” выехали навстречу друг другу два велосипедиста. Один со скоростью…»