Дедушки с гитарой

Ничего не отвечая, я просто потряс головой и продолжил есть.

Я помнил тот разговор, когда мы договорились не пытаться исправить Историю, но об этом легко было говорить, если ты и впрямь не знаешь, что случится и когда, но тут– совершенно иной случай. Я точно знал, что произойдет– все трое погибнут. Весь день я ходил, не зная, что предпринять. А ребята весь время цеплялись ко мне и весело подкалывали. Я же не знал, что делать. Держать эту тайну в себе было тяжело, но что будет, если я скажу им? Я со своим знанием и пониманием, хотя и понимал, что ничего не в силах изменить, чувствовал себя невольным убийцей, а что будут чувствовать они? Моими сообщниками? На репетиции у меня все валилось из рук.

– Что случилось? – став серьезным спросил Никита. – Ты что весь день такой какой – то… Дёрганый. Колись давай… Что случилось?

И я не выдержал.

– Еще только случится…

– Что?

– Они погибнут. Все трое.

– Кто?

– Космонавты. Которых сегодня запустили…

Друзья стали серьезными.

– Как? Точно?

– Точно. При посадке. Разгерметизация…

Я отложил гитару в сторону. Оба друга молчали, осмысливая то, что услышали.

– Мы же можем предупредить! Предупредим!

Это была реакция взрослых ответственных людей, не подростков. Мы все подумали об одном и том же.

– Как? Да и не поверят…

– Поверят, – уверенно сказал Сергей. – Поверят, если мы добавим подобности. Ты их знаешь?

Я только рукой махнул.

– Нет. Откуда? Я и вспомнил – то об этом случайно.

– А что их может убедить? Может быть назовем имя Генерального Конструктора? Это же теперь еще тайна? А мы его знаем!

– Вот. Они первым разом и спросят нас откуда мы про Королева знаем и не рассказали об этом кому – то другому.

Мы снова замолчали. Предложениям больше не было. Я, уж с утра думавший над тем как следует поступить, сказал:

– Кроме того, письму наверняка не поверят, но мы тем самым привлечем внимание к себе. И вопрос еще, что сделает с нами…

– Это как раз не вопрос. С этим все понятно.

– Так что молчать?

Я не ответил.

– А может быть нас туда закинуло для того, чтоб мы именно об этом и предупредили?

– Не считай себя Богом, – злясь на самого себя отозвался я. – Если Силам нас туда закинувших было нужно это исправить, то они забросили бы в прошлое не трех подростков, а самого Королева или того мудака, что разрешил космонавтом лететь без скафандров.

Мы снова замолчали. Несколько остыв я сказал.

– Кстати, все наши разговоры никоим образом не помогают нам решить вопрос что нам нужно делать и нужно ли вообще что – то делать?

– Зачем ты сказал? – сказал Серега. – Что тебя за язык – то тянул?

– Ты и тянул…

– Все бессмысленно, – вдруг сказал Никита.

– Почему?

– У них нет скафандров.

– И что?

– У них нет скафандров, – повторил он, словно пытался вдавить эту мысль в наши головы. – В корабле нет скафандров и взяться им просто неоткуда. Им нечего одеть при спуске. Они уже обречены…

Я сообразил, о чем речь. Выхода из этой ситуации не было. Любое принятое нами решение в судьбе космонавтов ничего не меняло, а значит все наши душевные мучения не имели смысла. Напишем мы письмо или не напишем– разницы никакой. Скафандры на корабли не смогли сами самой появиться.

– То есть никто не в состоянии им помочь?

Он кивнул.

– Чертово знание…

Это было мерзко– знать, что случится. Но…Нам следовало жить, несмотря ни на что. Мы не знали сколько продлится полет и каждый новый день я ожидал траурного объявления, но дни шли и ничего не случалось. Космонавты работали, преодолевая сложности.

Эта мысль не покидала меня, отравляя жизнь, но реальности не был никакого дела до моих чувств. Мы приехали работать, и мы работали.

5.

Первые лагерные танцы показали, что мы идем по верному пути.

Мы вывалили на малолетнюю публику все, что умели… И публика нас не подвела.

Не скажу, что это был триумф, но что подобное ему – наверняка!

Мы отыграли почти полтора часа, дважды повторив приготовленную программу. Все игралось, все пелось, ничего не ломалось… Отстроенная аппаратура не повела. Мы начали с энергичных рок-н-ролов, но позже, когда стало темнее и интимнее, заиграли блюзы. Парочки топтались рядом со сценкой, и мы видели, как на наших глазах завязывались короткие романы между вожатыми. Хотя что гадать? Может быть они продляться до конца смены, а может быть и дальше? Нам, понятно, ничего подобного не светило. Мы– ансамбль. Мы не танцуем… Если что и можем, так только целоваться после танцев.

Наконец старший пионервожатый, оторвавшись от своей партнерши, повернулся к нам и поднял над головой скрещённые руки, давая команду на окончание танцев. Я кивнул. Вовремя. И мы устали. Я поднял палец, показывая, что сыграем еще одну, последнюю песню.

– Заканчиваем, ребята. Последний танец. Поэтому танцуют все!

Точку в танцах в этот вечер мы поставили десятиминутной обоймой рок-н-ролов. В вперемежку пошли по одному куплету из наших и западных песен. Расслабившийся было народ завизжал и снова принялся плясать.

– Все ребята! – Сказал Никита, когда мы остановились. – На сегодня все! Крепких снов!

Народ загудел недовольно, но мы уже ушли со сцены.