Деды

— Господа офицеры, давайте сюда свои шарфы! Все, сколько есть! больше! несите живее! — кричали они ближайшим товарищам, — передавайте дальше, другим, чтобы шарфы сюда!.. Торопитесь!..

И вот через несколько минут перед ними лежала куча офицерских шарфов. Узлами связав их один с другим, скрутили нечто вроде канатов и вплотную соединили несколькими из них три-четыре бревна, затем, закрепив импровизированным длинным канатом верхний конец этих брёвен, стоймя поднесли их к самому краю провала и, уперев нижним концом в землю, осторожно опустили на шарфяном канате другой конец на противоположную сторону моста. По этой-то зыбкой переправе первым перешёл на тот берег майор Мещерский; за ним следовал ординарец-казак, а далее Черепов. Казак посередине потерял равновесие, мгновенно оборвался и стремглав полетел в кипящую бездну. Удержать его не было возможности. За Череповым, помогая друг другу, перешли ещё несколько офицеров, бывших в голове колонны. Храбрый Мещерский едва ступил на противный берег, как тут же был смертельно ранен и только успел сказать товарищам: «Не забудьте меня в реляции», — как уже опрокинулся со скалы и расшибся в бездне.

В это время полковник Свищев и майор Тревогин спустились с гор и погнали отступавшего неприятеля, положив вдоль узкой дороги до 280 французов.

Однако для перехода через Чёртов мост главных сил армии бревенчатая перекладина, брошенная через провал, была далеко не достаточна; требовалось что-нибудь более прочное. Эта работа была тут же поручена австрийским пионерам, находившимся при нашей армии. Но немцы до того медленно приступали к поправке повреждённой части моста и так методически измеряли и рассчитывали каждый вершок, что генерал Ребиндер, потеряв всякое терпение, приказал вызвать в наших полках людей, знающих плотничье дело. Таковых явилось до сотни. Им вручили австрийские инструменты, и они в ту же минуту принялись за работу по-своему: натаскали брёвен, хворосту, досок — и в какой-нибудь час времени мост был отличнейшим образом исправлен. Немцы, изумлённые быстротою русской работы, только поглядывали на готовый мост да приговаривали:

— Ja!.. fertig! Das ist gut.[87]

— То-то гут! — отвечал им русский солдатик, распоряжавшийся работой. — Вы бы и до вечера гутели, а делу ходу бы не дали.

Ребиндер представил его Суворову, когда тот подошёл осмотреть только что оконченный мост.

— Русский на всё пригоден! — воскликнул фельдмаршал. — Помилуй Бог! на всё, на всё… и бить врага, и служить Богу и царю. У других этого нет, а у нас всё есть!

И он щедро наградил солдата деньгами.

Вся колонна немедленно же перешла Рейсу и следовала через деревню Гешенен к Вазену. На всём этом протяжении Рейса несётся ещё в виде бурного потока, а в некоторых местах низвергается водопадами. Дорога то и дело перекидывается с одного берега на другой. Несколько животрепещущих мостиков, испорченных неприятелем, чрезвычайно замедляли наступление русских, так что главные их силы уже поздней ночью достигли Вазена, сделав в этот день переход только в двенадцать вёрст. Но зато и переход же!..

XXVI В царстве ужасов

Утром 15 (27) сентября Суворов выступил далее, на Альторф. Движение это происходило по столь же трудной дороге, представляющей одно непрерывное дефиле. В Альторфе, занятом нами также с бою, Суворов рассчитывал найти австрийскую флотилию, готовую перевезти его войска через Люцернское озеро в Швиц, но флотилии не оказалось: французы, отступившие из Альторфа к Люцерну, успели захватить все средства к переправе. Со Швицем же не было отсюда никаких сухопутных сообщений, кроме двух тропинок, поднимавшихся на ужасающую высь Росшток и ведущих через снежный хребет в долину Муттенскую, по которой открывается путь к Швицу. Но тропинки эти в позднее время года доступны разве для одних лишь смелых альпийских охотников, привыкших с малолетства, в своих особенных, острым железом подкованных башмаках, карабкаться по громадным утёсам и пустынным ледникам. Только тут, в Альторфе, увидел с ужасом Суворов, куда завели его австрийские колонновожатые — Вейротер, Рихтер и другие. Малочисленная русская армия была поставлена в безвыходное положение, и затаённая коварная цель Тугута казалась уже достигнутою. К довершению беспокойства Суворова не было ещё никаких известий о Корсакове, для соединения с которым принесено уже столько жертв и совершено столько подвигов. Между жителями носились, впрочем, какие-то смутные слухи, будто бы ещё накануне происходил упорный бой на Линте и союзники чуть ли не потерпели в нём поражение.