Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием

Если голова пустая и не может придумать себе занятия, или не хочет заниматься чем то нужным, то весьма вероятно, что она найдёт в конце концов подходящее занятие в каком-нибудь сравнительно безобидном виде мошенничеств (гадалки, предсказатели), или сосредоточится на доведении паразитирования до абсолюта. Или уйдёт с головой в спорт. Станет фанатом какого-нибудь клуба. Если человек не сбалансирован, то весьма вероятно, что он будет бросаться в крайности. Всякая чрезмерность выливается в разрушительность. Особо опасными «провокаторами» разрушения являются гипертрофированная потребность в острых ощущениях, эгоцентризм, безответственность, злонамеренность.

Но кроме упомянутых компенсаторных форм, существуют особо циничные формы разрушения, которые вследствие своей особой извращённости, не могут быть купированы извне. В этом случае для осуществления действия, которое совершается как бы само собой, не требуется ни целей, ни мотивов. Последние выдумываются, чтобы как то оправдать и обелить себя. А при откровенно циничных формах разрушения и оправдания откровенно циничны. США, например, бомбят, как только почувствуют «угрозу своей безопасности».

Согласно точке зрения К. Лоренца [6], наша страсть к насилию обусловлена биологическими факторами, которые не подлежат нашему контролю. В соответствии с ней агрессия в человеческом обществе представляет собой гипертрофию внутривидовой агрессивности, имеющей место у животных. В мире животных, как было подмечено Лоренцем, сильно вооружённые животные обладают сильной этикой, слабо вооружённые — слабой. У тех, кто представляет смертельную опасность друг для друга, конкурентная борьба, как правило, не идёт дальше принятия угрожающих поз, рычания и т. д. Человек, бывший первоначально слабо вооружённым, и преимущественно вегетарианцем, со временем сильно вооружился, но этика его осталась слабой, в результате чего у него нет ощущения границы, дальше которой в опасном противостоянии нельзя идти. Внутренний голос, предостерегающий его от опасных шагов, звучит в нём слишком слабо. В отличие от большинства животных, у человека не вырабатываются эффективные тормозящие механизмы (в качестве такового у человека выступает совесть, которая есть далеко не у каждого), поэтому разрушение приобретает такие масштабы. Сегодня Запад в своём стремлении идти до конца в уничтожении России, не в состоянии должным образом осознать, что у намеченной жертвы есть атомный арсенал и самые совершенные средства доставки, и чем это ему грозит. Разрушительность, перейдя критическую черту, ослепляет и лишает разума разрушителя.

Лоренц так же приводит примеры гипертрофированной агрессивности, которые являются тревожным сигналом для человечества. Самый впечатляющий — это агрессивность стай крыс. Ни у одного другого вида животных такой свирепой разрушительности не наблюдается. Вывод: в живых системах при определённых условиях может развиваться гиперагрессивность любого масштаба и силы. Но все их превосходит человеческий вариант агрессивности.

В этом мире много жестокости. В одних людях она дремлет, в других только и ждёт момента, как себя проявить. Множество зрителей собирали в Древнем Риме бои гладиаторов, казни в средние века, сегодня стрим-треши. Проблема в том, что агрессия в различных дозах рассеяна в весьма значительной части людей, и она должна выплеснуться на кого то, произвести работу. В 2015 г. Обама заявил, что экономика России «разорвана в клочья». Если уж лауреату Нобелевской премии мира надо что то разорвать в клочья, то что уж говорить о других. Удерживать агрессию внутри себя небезопасно для здоровья. Поэтому агрессия ищет выход и находит в самых неожиданных местах. Хороший способ дать выход своей агрессии — принять участие в каком-нибудь конфликте, драке. Как говорил «герой» Гражданской войны, впоследствии маршал, но довольно бездарный: «Мне всё равно, какой фронт, главное рубать!» Душа просит пострелять, побузить и таким образом «выпустить пар».

Агрессивность, которая требует дать ей выход в каком-то грандиозном разрушении, явилась причиной двух мировых войн. Фромм считает, что «движущими мотивами первой мировой войны были экономические интересы и тщеславие военных и политических лидеров, а так же промышленных магнатов обеих воюющих сторон, но не потребность участвующих народов открыть клапан и «спустить пары» своей накопившейся агрессивности». Верно как раз второе, но с той поправкой, что потребность открыть клапан испытывал не весь народ в целом, а только его часть, являющаяся разрушителями.