Дефицит

Дочь Сиротинина давно уже у них притча во языцех — Настенька ходит в английскую школу, вот что деньги делают, занимает первые места на смотрах — и опять деньги причиной.

— Ты как-то говорила, что она прекрасная балерина, — мирно сказал Малышев дочери, объясняя тем самым успех Настеньки.

— Бесспорно, талант, балерина божьей милостью, — с чужого голоса вдохновенно запела Катерина. — Что говорить, мамочка, танцует — обалдеть! Да и прехорошенькая вдобавок, видуха у нее не то, что у вашего выродка. Обожателей — стадо. Анастасия Сиротинина — звучит!

Марина ее прервала:

— Если сейчас уже стажировка в Большом театре, то будущее обеспечено. А начинается с малого — отец привел, отец попросил.

Неглупая вроде бы у него жена, но зачем так грубо, так в лоб упрекать его? И сколько лет уже он терпит галиматью — нет в доме мужчины, ни о чем он не хлопочет, ничего он не делает для жены, для дочери, для семьи. Временами действительно они будто врозь живут — от несогласия в простых вещах, от недопонимания. Ему всегда хотелось, чтобы она была девчонкой скромной, честной, доброй, грамотной, жизнерадостной, уверенной в своем будущем. Он постоянно хотел вести ее за собой, воспитывать, а значит, не потворствовать ее капризам. Благая цель, но как-то так получалось, что он не помогал ей жить, а мешал — и то не по ней, старо и пошло, и другое противно, не современно, и третье не в жилу и не в дугу. Выходило в итоге, что не отец с матерью ее воспитывают и не учителя, хотя и стараются, не щадя сил, — улица, брод, компашка сильнее и семьи и школы. Там свои кумиры, ориентиры, своя информация наперекор газетам, радио, телевидению, и каналы ее не поддаются контролю. Даже если дитя дома сидит, по броду не шляется, все равно не избавлено от влияния и воздействия. Будто в форточку проникает вирус, заражая юное поголовье неким зудом. И не частные, не одиночные случаи, а — пандемия зуда на особое тряпье, особые манеры, слова, мысли и чувства.

За Клару он будет хлопотать, а за дочь не желает, — не странно ли? Он что, не любит своего единственного ребенка? Любит, жалеет, и чем дальше, тем острее и беспокойнее. Но выглядит он — безжалостным. Потому что не хочет потворствовать ее заблуждению. Клара действительно станет врачом, по всей ее повадке видно, по ее серьезности, самоотверженности, по ее бессонным ночам у постели больного. Была ли у Катерины хоть одна бессонная ночь? Наверняка была — когда отец отказался доставать ей дубленку. От горя не спала. А в другой раз от радости — когда мать ей эту дубленку достала.

Катерина подала в медицинский только потому, что здесь помогут родители, у них много знакомых, особенно у отца, — и такой-то профессор, и такой-то доцент, а с проректором Кучеровым они в одной группе учились.

Катино будущее обсуждалось не один раз, еще зимой начались выяснения и прикидки, кем быть? «Почему обязательно врачом, почему, к примеру, не балериной?» — «Поздно». — «Но ты ведь с пятого класса танцуешь?» — «У них жизнь в искусстве до сорока лет, а потом сразу на пенсию». — «Будешь учить других. Уланова и в семьдесят лет танцует». — «Так то Уланова!» — «Ее тоже папа устраивал?!» Марина разъясняла мужу, что тогда были совсем другие времена и нравы, будто он этого сам не знает, теперь же родители словно взбесились и дети тут ни при чем, именно папы-мамы начали бешеную суету по устройству своих чад. Если бы не родители, процесс шел бы своим нормальным здоровым путем, как было в дни нашей юности. Выходило по ее логике, что конкурсы теперь — между родителями.

«У тебя призвание стать врачом?» — допытывался отец. «Медицина не балет, папочка, где нужны данные, врачом может стать всякий». — «Плохим — да, как и плохой балериной может стать всякая». Тема поступления любой ценой не снималась с повестки дня всю весну, чуть не каждый вечер по телефону одни и те же речи что у Марины, что у Катерины, советуются, учитывают чужие ошибки, заручаются поддержкой.

«Но почему, почему именно медицинский? — недоумевал Малышев в разговоре с Мариной наедине. — Ведь не выйдет из нее врач». — «Почему?» Да по всему, по равнодушию к своим куклам хотя бы, как это ни смешно. Они получают из года в год «Медицинскую газету», специальные журналы, популярное «Здоровье», и Катерина ни разу — он давно обратил внимание, — ни разу не раскрыла газету, не полистала тот или иной журнал, а это верный, вернейший признак равнодушия, ничто сугубо медицинское ее не интересует. И вдруг такой выбор. Почему бы ей в ПТУ не пойти, есть отличные профессионально-технические училища, через два года она будет работать, а это ведь куда интереснее живой и темпераментной девушке, чем заниматься зубрежкой целых шесть лет. Марина просто взбеленилась: чего она не видела в ПТУ, весь город на уши встанет, дочь хирурга Малышева в маляры пошла, в штукатуры! И тут же привела пример, как в каком-то строительном ПТУ девчонки поколотили подружку — за что? За то, что она отказывалась учиться нецензурной брани. «Так что ты ей сначала найди репетитора по матеркам».