Дефолт совести

Говоря по правде, Фролов не надеялся на успех. Какникак прошло восемь лет с момента их встречи. Вспомнит ли? Жив ли? Первым, наудачу, он набрал номер именно Багрянского. После долгих гудков в трубке наконец раздался недовольный голос.

Москва. Мимолётное счастье бомжа

Бывший токарь бывшего номерного завода, а ныне авторитетный бомж со стажем Колька Зюзин с утра находился в привычном для себя состоянии. У него «горели трубы». Он уже всерьёз стал побаиваться, что вот-вот перегорят. Благо голова, несмотря на тяжелейшее похмелье, работала все ещё неплохо.

В свои без малого пятьдесят лет, облысевший, заросший седой щетиной, с синюшными подглазинами и беззубым ртом, Зюзин выглядел глубоким стариком, однако это его не смущало и не унижало. Случилось так случилось. Страна на глазах развалилась. Оборонка развалилась. Стыдно сетовать на внешний вид.

Присев на скрипучую, провалившуюся раскладушку, Зюзин тоскливо оглядел своё логово. Котельная в подвале жилого дома, где некогда Колька имел квартиру, служила теперь ему уютным и вполне надёжным пристанищем. За металлической дверью бомж чувствовал себя защищённым от внешних невзгод. Даже в лютые морозы здесь было тепло и сухо благодаря трубам теплоцентрали, проложенным вдоль стен. В котельной были даже «служебный» туалет с разбитым, рыжим от времени унитазом и рукомойником.

Местный участковый лейтенант Сорокин, перебравшийся в столицу из города невест Иваново, закрывал глаза на то, что Колька вместе со своим другом – бывшим напарником по цеху по кличке Михей незаконно занимает подвальное помещение. Оба никогда не дебоширили и не досаждали соседям. Напротив, Колька с готовностью помогал жильцам в ликвидации мелких сантехнических аварий и неполадок. Его руки ещё что-то помнили из прошлой жизни, за что Зюзин получил прозвище Левша. Так что все складывалось неплохо, если бы не постоянно «горящие трубы».

– Эй, конструктор! У тебя бабки остались?.. – громким, хриплым голосом произнёс Колька, толкнув лежащего на топчане Михея.

– Ты что, Левша, совсем охренел? – Михей присел на своём ложе. – У нас они ещё третьего дня кончились.

– А на какие пили? – строго спросил Колька. – Неужели милостыню просили?

– Как можно, друг? – ещё не отрезвев, возмутился собутыльник. – Мы такое себе позволить не можем.

– Правильно! Какой наш главный жизненный принцип? А ну-ка, давай скажи без шпаргалки?

– Гордость и совесть.

– Правильно. Но ты мне всё-таки скажи, на какие шиши пили?

– Добрые люди всегда найдутся, – уклончиво ответил Михей.

– А чем поправляться будем, друг? – спросил Колька, продолжая шарить по карманам куртки в надежде найти хоть какую-нибудь монетку.

– Сон лучшее лекарство... Истина во сне, – мудро изрёк Михей и завалился обратно на топчан. Михей обожал говорить афоризмами и пословицами, часто переделывая их на свой лад.

Глядя со стороны на этих опустившихся мужчин, трудно было поверить, что некогда они, работая в одной связке, могли на своих токарных станках творить чудеса. Колька с Михеем и теперь оставались в одной связке, барахтаясь на самом дне вмиг перевернувшегося мира. Вместе собирали по мусорным бакам стеклотару, вместе выполняли подвернувшуюся подённую работу грузчиков, уборщиков мусора, дворников. Получали за свой труд гроши. Иногда им платили натурой – куском склизкой колбасы, заветренной ветчиной или, если повезёт, парой бутылок палёной водки.

Теперь в их жизни не было цели, кроме, пожалуй, одной. Колька с мучительной тоской считал пустые бутылки от трёхдневного пиршества и с жестокой очевидностью понял – денег на «лечение» нет. Он ещё раз пошарил глазами по сторонам в надежде чего-нибудь сбыть. И тут его взгляд неожиданно остановился на кожаном портфеле с загадочным вензелем «KZ», валяющемся на старой дырявой бочке.

Вещица эта досталась Кольке по случаю. Дня три назад, когда они с Михеем прочесывали Ленинградку в поисках стеклотары, чёрный джип правым боком врезался в фонарный столб. Чуть поодаль факелом горела машина. Подойдя к джипу, Колька сразу заметил, что на тротуаре возле машины неподвижно лежит человек в дорогой дублёнке, а рядом валяется большой красивый кожаный портфель. Забыв о принципах, он схватил явно дорогую вещь и быстрым шагом удалился с места происшествия.

– Какое ещё мародёрство?! Я ж не украл, я нашёл на улице! Ну скажи, на кой хрен тому жмурику портфель на том свете?! – оправдывался потом Зюзин перед Михеем, поносившим собутыльника нехорошими словами.