Дефолт совести

Мацкевича охватила злость: мало того, что спецслужбы потеряли из виду или вообще забыли о существовании бесценного агента, так они хотят предъявить претензии!

– И вот ещё любопытный момент, – снова вчитываясь в концовку собственной расшифровки и одновременно как бы заново размышляя, говорить или не говорить, произнёс Мацкевич. – Тут сказано, что в Москве действует некий тайный эмиссар фонда Блейка некий Зубр. Он якобы вхож в Кремль, обладает значительным влиянием в высших эшелонах власти. Возможно, был даже крупным чиновником. Именно Зубру поручено подобрать оппозиционного кандидата к предстоящим президентским выборам. Финансирование кандидата практически не ограничено... А в конце письма сообщается, что Монашка располагает полным текстом того памятного заседания иерархов. Также приведены координаты электронной почты, по которой можно с ней связаться, используя аналогичный шифр. У меня всё.

– Послушайте, дорогой вы мой Леонид Сергеевич, мне тут в голову пришла потрясающая идея. А что, если вы возьмёте на себя роль Настоятеля? Вы же, судя по всему, хорошо помните Монашку. И даже, сдаётся мне, были в неё, мягко говоря, влюблены... Словом, кому, как не вам, поручить дальнейшие контакты с ней?! Хотя бы на время. Поверьте, мы за ценой не постоим! Но с одной оговоркой. Если вы на все сто процентов уверены, что она, например, не перевербована.

– Так вызовите её сюда. Адрес имеется. И там уж выясняйте.

– Об этом я и подумал. Но как тут без вас?..

– Я подумаю, Пётр Семёнович, – сдержанно ответил Мацкевич.

Выпроводив его за дверь, генерал бросился к сейфу и отыскал в нём оригинал расшифровки беседы, которую сделали его люди в Хаммеровском центре на юбилее этого старого пердуна Ященко. Дрожащими руками он стал перелистывать страницу за страницей, пока не нашёл то, что искал. Кушаков неторопливо протёр очки:

– Послушайте, господа, я тут на потолке заметил камеру слежения. А мы с вами развели дискуссии, орём во всю глотку. ( Огнев, шёпотом )

– Да не дёргайся ты, Анатолий. Посмотри-ка сюда! Знаешь, что это такое? ( Егоров, уверенно )

– Что? ( Огнев )

– Это специальный приборчик. Подарок американских друзей. Достаточно его включить, и эта малютка начисто заглушит все прослушки и видюшки в радиусе пятисот метров. Понятно? Новейшая разработка! И стоит она, я вам скажу, страшную кучу денег. ( Егоров )

– Игра всегда стоит свеч, если на эти свечи есть деньги. Последний вопрос, приятель. Ты нашёл золотую жилу? ( Огнев, с сомнением )

– Я ждал от тебя этого вопроса. Только вчера объяснял нашему уважаемому юбиляру. Деньги неких западных фондов, которые в своё время способствовали развалу СССР и приходу к власти Холмова, которые вообще в мире не всегда дипломатично насаждают демократию. ( Егоров, уверенно )

– А я думал, что СССР развалили Уралов с Холмовым. Или на худой конец, мы с тобой. Но если там думают так же, как и мы, ничего плохого не вижу в том, чтобы принять их игру и дар. В конце концов, наша страна уже привыкла жить на деньги Запада. Беги, докладывай этим самым своим фондам, что сделка состоялась. И сам Огнев с товарищем Ященко в придачу её акцептовали. ( Огнев, смеясь )».

Сняв очки и откинувшись на спинку кресла, Кушаков задумался. Неужели подвалила такая удача?!

Генерал почти не сомневался, что этот плюгавенький, умненький и принципиальный Егоров, который так уверенно говорит про какие-то приборчики и фонды, и есть Зубр. Тот самый, о котором очень вовремя проинформировала Монашка.

Москва. Президент в роли переговорщика

В пять часов тридцать минут в Центральной клинической больнице от внезапной остановки сердца скончался первый президент России...

Первая же новость, которую Зубр услышал из уст миловидной дикторши по телевизору, у которого, почти не отрываясь, он проводил последнее время, повергала в шок. Дальше Зубр уже не слушал. «Пришла беда – открывай ворота!» – невольно подумал он.

Несмотря на затаённую обиду за прошлое, Зубр попрежнему уважал Уралова. Он искренне считал его выдающимся политиком-самородком, от природы наделённым качествами харизматического лидера. Теперь с его уходом из жизни политическая конъюнктура в высших эшелонах власти непременно могла измениться. Тем более на пороге новых выборов. Так что, по-человечески искренне сожалея о смерти президента, Зубр не мог не думать о своей дальнейшей судьбе.

Пока Уралов был жив, его преемник, постепенно «очищаясь» от окружения «семьи», делал это с оглядкой. Теперь же наверняка поведёт атаку на бывших с открытым забралом и уж с куда большей решимостью. Зубр резонно полагал, что в такой ситуации одним из первых может попасть под удар именно он. Вот тогда ему припомнят все былые прегрешения. А может, отыщут и новые. «А разве его боссы из фонда лучше?» – неожиданно мелькнуло в голове.