Деградация

– Все в твоих руках – попробуй быстрей. Ты просто еще не знаешь, с кем связался. Наверно к тебе будет меньше вопросов, чем к кандидатам в «престижные» ГАИ или УБЭП, они там не идиоты и в курсе про нашу плачевную ситуацию с кадрами, но твои отношения с армией тоже всем понятны, так что жди придирок. Если сильно прижмут – попроси официальное заключение комиссии о негодности к службе на руки, скажешь что для военкомата.

– А военкомат тут при чем?

– При том, что формально медкомиссия одинаковая, что в армию, что к нам – требования одни и те же. Только военкомат признает всех здоровыми, сам знаешь, а там обратная картина. Обычно все становятся больными, иногда даже безнадежно, – Людмила Владимировна хихикнула. – Оно и понятно, каждый по–своему зарабатывает. Только тут есть одно но. Если тебя признают негодным к службе, с решением милицейской военно-врачебной комиссии можно идти в военкомат и требовать там признания аналогичного результата. Это же тоже аккредитованное государственное медицинское учреждение. Врачи военкомата тебя наверняка уже признали годным ко всему на свете?

– Конечно.

– Кто бы сомневался в этих мясниках. Но это даже хорошо. Если дела примут плохой оборот, ты можешь засудить в таком случае или наших, или военных, так как получается, что кто–то ошибся, это мягко говоря. Скорее всего, даже неоднократно. Донеси до них эту мысль, они не пойдут на конфликт, это никому не надо.

Иван был поражен высказываниями женщины в адрес военных. Она к ним относилась явно с прохладцей.

– Только я не закончил военную кафедру. Они уж очень много денег хотели.

– Еще раз, для тех, кто явно хочет в танк, – Людмила Владимировна повысила голос. – Ни меня лично, ни милицию в частности, твои взаимоотношения с вооруженными силами особо не волнуют. Если б ты закончил кафедру, у тебя бы было воинское звание, и ты  был бы переаттестован в лейтенанта милиции. Это если бы тебя вообще перехватить получилось, они же со званием вместе контракт на службу обычно суют. Нет воинского звания – значит, станешь лейтенантом у нас с нуля после аттестации. Разницы нет, как видишь. У нас тут звания свои, специальные. Понятно?

– Да, – сказал Иван. – Я не хочу в танк.

Женщина улыбнулась, затем сказала уже мягче:

– Ничего тебе не понятно, похоже… Ладно. Пиши давай.

Минут через десять, Иван протянул заполненную анкету и заявление. Людмила Владимировна, не проверяя написанное, положила их в папку, на которой написала жирным маркером «Иван Анатольевич Рябов, 1983 г.р.».

– Если будут вопросы – звони мне. И да, если вдруг одумаешься и передумаешь, тоже позвони.

– Я не передумаю.

Женщина пожала плечами, давая понять, что мол, его дело, и разговор закончен.

Когда Иван вышел из комплекса зданий на Петровке, он все еще не мог понять, какие проблемы могут поджидать его при прохождении медкомиссии, ведь он никогда не жаловался на свое здоровье. Как бы то ни было, через две недели предстояла защита диплома, и эта цель сейчас была приоритетней. Решив решать проблемы по мере их поступления, Иван отправился домой, доводить до ума ненавистный ему дипломный проект.

***

На время до защиты диплома, Иван полностью сконцентрировался на этой задаче, отгоняя мысли от дальнейших планов. Но время пролетело, настал час «Х». Как уже было раньше, Иван выполнил программу минимум – достаточно для получения положительной оценки, но не более того. Да и сложно было рассчитывать на что–то большее, когда тебя оценивали преподаватели, которые и раньше видели равнодушие и отсутствие интереса, и которым он никогда ничего не подносил, никаких дополнительных платных уроков у них не брал, их предложения часто игнорировал. Тем не менее, он получил высшее образование, это было главным.

Таким образом, к середине июня у Ивана на руках был диплом бакалавра техники и технологий, защищенный на оценку «удовлетворительно» и куча троек в приложении к диплому. Но несколько пятерок там все же было, английский, информатика, высшая математика выдавали его навыки, полученные еще в школе, но выглядели достаточно странно на фоне посредственной картины по специальным дисциплинам. Впрочем, в дальнейшем до этого не было никому никакого дела.