Деяние XII

Сияющая зелень и радуга цветников ухоженного сада, монотонное журчание струй фонтана, командовал которыми сонный бронзовый Нептун, благородная ветхость статуй на заднем плане – ему казалось, что он ожидает в прихожей рая, когда его впустят во внутренние обители, о великолепии которых невозможно и помыслить.

В юности знал бедность и унижения, видел кровь и смерть, сам убивал – когда вместе с отцом Юзефом Лелито боролся сначала с немцами, а потом с коммунистами. Чудом избежал ареста – попечением «некоронованного короля Польши» архиепископа Стефана Сапеги, который вовремя отправил талантливого, но зарвавшегося мальчишку в Ватикан.

С тех пор его дом был здесь. Даже когда Святой престол несколько раз назначал его на высокие должности в Польше, он ехал туда, как поехал бы по велению Церкви хоть на Маршалловы острова, моля Бога дать ему успешно исполнить миссию и возвратиться домой.

Его дом… На самом деле он не помнил ничего, что могло бы подойти под это определение. Первые его воспоминания были связаны с приютом для офицерских сирот. Дальше тоже ничего своего не случилось, вплоть до этого милого палаццо, некогда принадлежавшего пресекшемуся аристократическому роду, а потом перешедшего в собственность Святого престола. Но и оно тоже было не более чем служебной квартирой.

Он хорошо знал, где его настоящий Дом. И понимал, что уже недалёк от него – не столько годы, сколько множащиеся болезни были тому порукой. Ещё лет десять назад его бы тревожила эта перспектива – не был тогда уверен, что Господь будет к нему благосклонен. Началось с красной шапки, принятой им из рук Слуги слуг Господних. Вернее, с того, что она символизировала: готовность пролить кровь «pro exaltatione sanctae fidei…» Но после того как стал кардиналом, он познакомился со странным юношей, называвшем себя Сахиб, который сказал ему, что он, князь Церкви, сам того не подозревая, уже очень давно, чуть ли не с войны, трудится ради целей общества, именуемого Клаб. И даже не подозревает об этом.

Ну, «не подозревает» – это вряд ли. Не настолько он туп, чтобы не уловить некую творящуюся вокруг него чертовщинку. И чем выше поднимался по ступеням церковной иерархии, чем ощутимее она становилось. Когда же вошёл в Конгрегацию доктрины веры, где, памятуя его юношеский опыт подполья, ему поручили курировать тайные операции, дух густопсового шпионажа сопровождал его уже постоянно.

Скрещенные золотой и серебряный ключи над папской тиарой на гербе Ватикана многие иронически токовали, как символы разведки и контрразведки. Иронизируй – не иронизируй, и того, и другого в Граде было предостаточно.

Он курировал католический колледж «Руссикум», готовивший агентов для работы за «железным занавесом», а также школу «Руссиа христиана», служащую конспиративным центром. Через него осуществлялись связи папской секретной службы с другими разведками – от ЦРУ до Моссада, и он же координировал все их совместные операции, которых проводилось немало. Когда же вошёл в правление Клаба, все эти конструкции были задействованы в Игре.

И это нравилось ему всё меньше. Нет, он никогда не ставил под сомнение право Церкви на самозащиту мирскими средствами – Militat spiritu, militat gladio. Был непоколебимо уверен, что коммунизм – одно из самых страшных зол современного мира. И прекрасно помнил, какое именно государство веками порабощало и угнетало его родину. Таким образом, был самооправдан со всех возможных точек зрения.

Но, погрузившись в неверный зыбкий мир шпионажа и контршпионажа, очень скоро уяснил, что между разведкой Святого престола и какой-нибудь коммунистической Штази нет практически никакой разницы. Это было столкновение профессионалов, старающихся как можно лучше исполнить свою работу, а идеология на это влияла ничтожно. Как бизнес – ничего личного и ничего святого – когда для достижения цели применяется наиболее подходящее средство. И никого не волновало, убийство это, кража или подкуп. Важен был лишь результат.

Когда для него открылась Большая игра, он сразу понял, что это то же самое, только на порядок сложнее. Более того, его коллеги по Клабу вообще не упоминали о каких-либо идеалах, ради которых трудятся. Разве что о достижении «цивилизационного превосходства», что его, священника, не воодушевляло. Он предпочитал превосходство Христа, и не мыслил для себя деятельности, имеющей в виду иную цель.

Более того, сталкиваясь с неприятелем, он с удивлением отметил, что для членов Артели имя Господа значило гораздо больше, чем для его коллег.

Тем не менее, старательно и с блеском исполнял функции, возложенные на него Клабом, ибо главная цель Игры – обладание Артефактом – казалась ему очевидно благой. Разумеется, Артефакт следовало найти и поместить здесь, у гробницы святого Петра, где центр мира…

Он беспокойно вздохнул, вспоминая, как ему открылась неприглядная истина…