Деяния саксов

11. Был тогда в лагере один старый воин, по возрасту старик, сохранивший, однако, и в старости бодрость и силы; в заслугу за добродетели его называли патриархом, его имя было Гатагат[452]. Подняв знамя[453], которое у них считалось священным [и на котором были] изображены лев, дракон и, кроме того, летящий орел[454], желая тем самым показать действенность храбрости, благоразумия всех действий и движением тела выражая твердость своего духа, он оказал: «До сих пор я жил среди благородных саксов, [и вот] моя жизнь клонится уже к глубокой старости, но я никогда не видел, чтобы мои саксы бежали, каким же образом меня смогут принудить теперь действовать так, как меня никогда не учили? Я умею только бороться, бегства я не признаю и не допускаю, если судьбе неугодно, чтобы я жил, то пусть по крайней мере мне будет позволено пасть вместе с соратниками. Это будет для меня самым приятным. Пример отцовской доблести для меня — распростертые вокруг нас тела союзников, которые предпочли смерть поражению, предпочли мужественно расстаться со своими неутомимыми душами, но не уступить места врагам. И разве я должен столь долго увещевать вас, говорить вам о презрении к смерти? [Ведь] мы направляемся теперь к людям, полным беспечности, мы идем только на убийство, а не на сражение, ведь ввиду обещанного мира и наших тяжелых потерь враги ничего не подозревают, самя они также утомлены сегодняшним сражением и поэтому [ничего] не опасаются, и у них нет охраны и обычной стражи. Так давайте набросимся на неподготовленных и погруженных в сон, это потребует мало усилий. Следуйте за мной, как за [своим] предводителем, ручаюсь своей седой головой, что произойдет так, как я говорю». Ободренные этими смелыми словами, [саксы] использовали остатки дня для восстановления сил; затем во время первой ночной стражи, когда обычно тяжелый соя сковывает людей, [саксы] по данному сигналу, с оружием в руках, во главе с вождем, бросились на стены и, застав [противника] без охраны и постов, с пронзительными криками вторглись в город. Когда враги очнулись, то одни [из них] стали искать опасения в бегстве, другие, как пьяные, блуждали по улицам и вдоль стен города, а некоторые попали к саксам, приняв их за своих[455]. [Саксы же] всех взрослых предали смерти, а несовершеннолетних оставили себе в качестве добычи. Вся эта ночь была наполнена криками, убийствами и грабежом, и во всем городе не было спокойного места, пока не поднялся розовый рассвет и не возвестил победу, добытую без крови. Так как для полноты победы необходимо было присутствие короля, то есть Ирминфрида, то стали его искать, но узнали, что он с женой, детьми и небольшой свитой уехал.

12. Когда наступило утро, они поместили у восточных ворот орла, соорудили алтарь победы и, согласно суеверным обычаям своих предков, как это у них принято, стали оказывать почести своей святыне, по имени [эта святыня] была Марс, по виду колонн [она] походила на Геркулеса[456], по местоположению это был [бог] солнца, которого греки называют Аполлоном[457]. Отсюда представляется правдоподобным мнение тех, которые полагают, что саксы берут начало от греков, так как Гермин или Гермес[458] по-гречески обозначает Марс[459]; этим словом[460], не зная [его значения], мы пользуемся до сего дня для хвалы и для порицания[461].

Итак, три дня они провели, празднуя победу, делили добычу, [взятую] у врагов, хоронили останки убитых, восхваляли до небес вождя, восклицая, что божественный дух и небесная добродетель присущи этому [вождю], который благодаря своей стойкости дал им возможность добиться такой победы. Произошло все это, как свидетельствует память предков[462], в календы октября. Эти дни заблуждения по постановлению святых мужей превращены в [дни] поста и молитв, в дни поминовения всех христиан, предшествовавших нам.

13. Закончив все эти дела, они вернулись в лагерь к Тиадорику, были им приняты, выслушали большую похвалу и получили в вечное владение эту землю[463]. Они получили также звание союзников и друзей франков и прежде всего заселили город, который оберегли от огня как собственные жилища.

А как следовали дела у королей, то я не премину сообщить, поскольку молва об этом примечательна[464]. Иринг, посланный к Тиадорику в тот же день, когда был взят город, был в следующую ночь им принят и остался в лагере. Когда стало известно, что Ирминфрид бежал, [Тиадорик] повел дело так, чтобы вернуть его хитростью и убить с помощью Иринга, [за что] он якобы одарит [последнего] богатыми дарами, почтит высокой должностью в государстве; сам Тиадорик хотел остаться как бы непричастным к убийству [Ирминфрида].