Деяния саксов

А для этого дела он имел, как говорят, весьма подходящего человека, Майнцского епископа по имени Гато[554]. Это человек неизвестного происхождения, однако он обладал проницательным умом, и было трудно различить, когда его решение лучше, когда хуже. Об этом можно заключить на основании одного его поступка[555]. Ибо когда была война между Конрадом, отцом короля Конрада[556], и Адальбертом[557], то вначале был убит брат Адальберта, затем в знак мести за брата Адальбертом был убит также Конрад, и никто из королей не мог прекратить столь великую войну между этими выдающимися людьми. Наконец, чтобы уладить столь великий раздор, послали архиепископа; прибыв в город Адальберта[558], он клятвенно пообещал или добиться для него мира с королем, или восстановить его без ущерба на своем месте. Адальберт, согласившись с этим, просил его, во имя веры и дружбы, отведать у него чего-либо, что будет ему угодно. Но тот отказался и сразу покинул город, а когда [Гато] проходил через город со всей дружиной, он, говорят, воскликнул: «О, сколь часто просит тот, кто отвергает предложенное; долгая дорога и поздний час вызывают у меня опасение, ибо ведь мы не сможем, будучи весь день голодными, совершать наш путь». Адальберт, обрадованный, склонился к ногам архиепископа и настоятельно просил его вернуться в город, дабы отведать [его стол]. Архиеписком, вернувшись с Адальбертом в город, как ему казалось, стал свободным от данной клятвы, поскольку вернул того на его место невредимым. Вслед за этим Адальберт, представленный королю Людовику[559], был осужден и казнен. Итак, есть ли что-либо более негодное, чем такое вероломство? Однако ценой одной снесенной головы были сохранены жизни многих людей. И что может быть лучше такого решения, благодаря которому был устранен раздор, восстановлен мир[560]. Итак, благодаря таким превратностям, в то время... [и т. д. как в редакции С [см. ниже), опуская фразу «Этот, как рассказывают, Адальберт... считаем это не более как плодом народной молвы» и вплоть до слов «умер на следующий день»].

C[561]

В то время на майнцском престоле[562] находился епископ по имени Гато[563], человек проницательный, рассудительный, по свойственной ему разносторонности превосходивший многих людей. Этот муж, желая угодить королю Конраду и народу франков, из хитрости, обычно свойственной людям, которым мы ее благодаря милости всевышнего прощаем, заказал сделать для него золотую цепочку и пригласил [герцога] на пир с тем, чтобы почтить его большим подарком. Между тем епископ зашел к мастеру с целью посмотреть на работу и, рассматривая цепочку, как говорят, вздохнул. Мастер спросил, что за причина [такого] вздоха. Тот ответил ему, что цепь эта должна быть обагрена кровью наилучшего мужа, дорогого ему Генриха. Мастер, услышал это, промолчал, а когда работа была сделана и отдана, попросил [позволения] отлучиться, на что получил разрешение; выйдя навстречу герцогу [Генриху], идущему по упомянутому делу, [мастер] сообщил ему о том, что слышал. [Герцог], сильно разгневанный, призвал посла, прибывшего как раз от епископа, чтобы пригласить его [герцога]. «Иди, — сказал [герцог], — и скажи Гато, что шея у Генриха не сильнее, чем у Адальберта, и что мы предпочитаем сидеть дома и размышлять о службе ему, чем обременять его многочисленной нашей дружиной»[564]. Этот, как рассказывают, Адальберт, когда-то поддержанный самим епископом в вере, был обманут его советом, но так как мы этого не проверяли и никогда не получали подтверждения этому, то считаем это не более как плодом народной молвы[565]. [Генрих] тотчас занял все земли, которые по праву принадлежали ему [Гато] и находились во всей Саксонии и Тюрингии. А Бурхарда и Барду, из которых один был зятем короля, он поставил в столь тяжелое положение и настолько изнурил тяжелыми войнами, что те покинули его страну, а он разделил все их владения между своими воинами. А Гато, видя, что его козням пришел конец, изнуренный в равной степени как непомерной печалью, так и болезнью, несколько дней спустя умер. Были также и такие, которые говорили[566], что он был поражен молнией и, сокрушенный этим ударом, умер на следующий день.

23. Король[567] же послал брата с войском в Саксонию, чтобы ее опустошить. Когда тот приблизился к городу, который называется Гересбург[568], он, как передают, стал заносчиво говорить, что ничто так его не заботит, как то, что саксы не осмелятся показаться перед стенами, чтобы он мог с ними сразиться. Эти слова были еще на его устах, как тут в миле от города саксы ринулись навстречу ему и, когда завязалось сражение, учинили такую сечу франкам, что мимы[569] спрашивали, где та преисподняя, которая сможет поглотить такое количество убитых. А брат короля Эберхард[570], который [наконец] избавился от опасений по поводу [возможного] отсутствия саксов — ведь [теперь] он видел, что они присутствуют, — был постыдно обращен ими в бегство и ушел [с места боя].