Дейр

— Румыния, — рассуждал Ту Хокс, — выглядит очень отсталой страной, но она располагает мощнейшими в Европе нефтеперерабатывающими заводами. И солдаты эти конечно же не подданные германского вермахта. Их мундиры не похожи ни на что, что Ту Хокс видел до сих пор, не были похожи они и на изображения, которые ему показывали во время инструктажа. Офицер — если это был офицер — носил блестящий шлем в виде головы волка, в разверстой пасти которого виднелось лицо мужчины. Все, даже волчьи уши, было изображено достаточно точно. Куртка из зеленого материала с меховым воротником доходила до колен. Костюм его дополняли узкие красные брюки с двумя кожаными накладками на коленях, а также сапоги с довольно высокими голенищами. В правой руке он сжимал странной формы пистолет, которым он жестикулировал, отдавая приказы. Когда он повернулся, оказалось, что на левом боку у него был меч в ножнах.

Солдаты носили цилиндрические, заостряющиеся кверху шлемы с козырьком для защиты шеи, черные кители до колен с застегивающимися на кнопки полами и красные длинные брюки, заправленные в сапоги. У них тоже были мечи на широких кожаных поясах, а в руках они держали ружья. На ружьях были полукруглые барабаны для патронов. Офицер был гладко выбрит, а у солдат, насколько это было видно, были окладистые бороды и длинные, до плеч, волосы, что делало их похожими на кочевых цыган.

Солдаты начали обыскивать двор. Летчики в укрытии слышали, как они топают и хлопают дверями. Офицер, казалось, взялся за крестьянку. Ту Хокс слышал, как он медленно и с акцентом говорил с ней, словно использовал язык, который он изучал в школе. Женщина отвечала, и, казалось, этот язык был ее родным. Ту Хокс снова попытался понять смысл их разговора, и, хотя ему казалось, что он вот-вот поймет его, это ему так и не удалось. Прошло минут десять. Страшное кудахтанье, хлопанье крыльев свидетельствовали о том, что идет экспроприация крестьянского добра, во всяком случае, птицы. “В военное время в таком грабеже нет ничего особенного”, — подумал Ту Хокс. Солдаты, однако, должны были быть не той национальности, что женщина, иначе она и офицер легко поняли бы друг друга. Может быть, он принадлежал к другой народности, которая населяла Румынию? Может быть, это венгры? Это казалось логичным выводом, но Ту Хокса не оставляли сомнения.

Они ждали. Солдаты смеялись и громко разговаривали. Голоса женщины не было слышно. Наконец офицер решил, что пора ехать дальше, отдал приказ и пошел к машине. Солдаты, каждый с одной или двумя прирезанными курами на поясе, перебрались через борт автомобиля.

Звук мотора отдалился, автомобиль исчез из виду. Ту Хокс покинул свой неудобный наблюдательный пост и повернулся к О’Брайену:

— Я не думаю, что они искали именно нас, иначе они простукали бы весь пол и обнаружили бы вход в подпол. Но кого же они тогда искали, если не нас?

Он хотел выбраться наружу, но решил проявить терпение. Может быть, солдаты скоро вернутся или поблизости находится еще один отряд. Медленно проходили часы. Наверху было тихо.

К вечеру дом над ними ожил. Послышались шаги, звук отодвигаемой мебели. Крышка над ними со скрипом поднялась. В отверстие упал свет лампы. Ту Хокс достал пистолет и поднялся по лестнице, твердо решив сопротивляться, если их попытаются взять в плен.

Возле очага стоял мужчина и занимался куском вяленого мяса. Ту Хокс увидел, что кроме большого охотничьего ножа он ничем не вооружен, и сунул пистолет обратно в кобуру. Мужчина с застывшим выражением лица посмотрел на обоих летчиков. Он был черноволос, как и женщина, спутанные пряди волос свисали ему на лоб. На нем была рубашка и брюки из грубой прочной материи, на ногах — грязные сапоги; от него воняло потом. Лет ему было немало — скорее всего, он был отцом молодой женщины.

Женщина предложила им густого супа, который бурлил в котле. О’Брайен и Ту Хокс не были голодны, потому что в подполе они закусили шпигом и солеными огурцами, однако Ту Хокс боялся, что их отказ обидит этих гостеприимных людей. Он благодарно кивнул женщине, потом объяснил О’Брайену свои соображения. Пока он с ним разговаривал, старый крестьянин удивленно переводил взгляд с одного чужака на другого, и на лбу у него пролегли глубокие морщины.

Женщина разлила суп в пестро раскрашенные миски из обожженной глины, положила возле них деревянные ложки, потом снова занялась своими кухонными делами. Мужчина некоторое время походил взад и вперед по комнате, разговаривая с женщиной, потом сел за стол и стал есть суп из своей миски.

Больше не было произнесено ни слова. Опустошив свою миску, мужчина встал и знаком указал обоим летчикам, чтобы они следовали за ним. Они вышли, откинув тонкую ткань, которая занавешивала дверь, ведущую наружу. Ткань была хотя и тонкой, но очень грубой и едва ли годилась для защиты от комаров, но потом Ту Хокс заметил, что она пропитана каким-то маслом. Он узнал этот прогорклый запах. Это было такое же масло, каким женщина смазывала себе волосы.