Дейр

Кавалькада двинулась дальше. Вокруг простирались холмы, поросшие густыми лесами: встречались и обработанные поля. На них росли причудливые растения, и, когда они остановились передохнуть, Улисс пошел посмотреть. Никто не пытался его остановить, но вместе с ним пошли три лучника. Салатовые растения оказались около семи футов высотой и давали тонкие стебли, оканчивающиеся темно-зелеными коробочками. Стебель с готовностью наклонился, не собираясь ломаться. Улисс раскрыл мясистую коробочку, сунул пальцы в щель. За слоями нежных зеленых листьев находилась тонкая хрящеобразная пластинка, поверхность которой пересекали толстые и тонкие линии. На стыке линий находились маленькие мясистые соски. Он попробовал представить, на что похожа пластинка, когда та вдруг раскрылась.

Недоумевая, Улисс смотрел на еще не созревшую раскрывшуюся крышечку.

Гушгоз что-то скомандовал, и все сели в машины. Пришлось прервать исследование. Поехали дальше. И снова Улисс увидел такие же растения — короткие, приземистые и с коробочками, завернутыми в листья. Вероятно, они-то и являлись двигателями — растительные механизмы.

Улисс размышлял о своем открытии, пока они проезжали мимо разнообразных растений, природу которых он не мог себе представить. Они проехали несколько деревень, состоящих из больших, изящно разукрашенных и разрисованных домов нешгаев и маленьких, убогих, часто некрашеных человеческих жилищ. Скоро ему надоело думать о растительной технике, и он решил заняться устройством деревень и ферм. На каждого нешгая здесь приходилось около шести людей. Что удерживало их от восстания? Рабское мышление? Оружие, которое делало нешгаев непобедимыми? Или люди жили в симбиозе с властителями? Может быть, господа были так выгодны, что люди и не думали о рабстве?

Вот, например, эти почти лысые солдаты, что сидят напротив… Коричневая кожа, такие же глаза, узкие лица с высокими скулами и орлиными носами. Все, как у людей, нет только мизинцев. Впрочем, это можно отнести за счет эволюции. К тому же провидцы и ученые давно предупреждали, что человек лишится пятого пальца. И зубов мудрости.

Улисс наклонился и заговорил на аурате с одним из солдат. Тот, кажется, понял: его аурата был не таким, как у Глика или Улисса. Глик перевел незнакомые слова.

Казалось, солдат не знает, как ему быть. Он подумал и спросил у гиганта на переднем сиденье, стоит ли повиноваться. Слоновья голова повернулась, взглянула на Улисса и что-то проговорила. Солдат открыл рот пошире, Улисс заглянул внутрь и пробежал пальцами по зубам. Зубов мудрости не было и в помине.

Улисс поблагодарил, нешгай вынул тетрадку и что-то написал авторучкой размером с большой фонарик.

Путешествие продолжалось до поздней ночи. Они меняли экипажи пять раз. Наконец миновали гряду холмов и выехали на плоскогорье, возвышающееся над берегом. Перед ними был город, освещающийся факелами и электрическими лампочками или чем-то похожим на лампочки: возможно, это были живые организмы.

Город окружала стена, и больше всего он напоминал Богдад в книге “Арабские ночи”. Кавалькада проехала ворота, которые закрылись за ними, и двинулась к центру. Здесь все вылезли, вошли в высокое здание и поднялись по ступенькам в большую комнату, где за ними замкнулись тяжелые двери.

Их ждала пища и нары. Авина взобралась на верхнюю полку, но в середине ночи Улисс проснулся от того, что она вцепилась в него, трясясь и всхлипывая.

— Что ты здесь делаешь? — тихо спросил он.

— Мне приснился страшный сон, — простонала Авина. — Он был так ужасен! И теперь я боюсь заснуть Я не могу оставаться одна в постели! Я пришла найти у тебя силы и поддержки. Ты осуждаешь меня, Повелитель?

Он почесал ей между ушками, а потом нежно погладил и поласкал их шелковистую шкурку.

— Нет, — вздохнул Улисс. Пусть они верят в него: это на пользу.

Он огляделся. Лампочки, висевшие гроздьями, казались теперь не столь яркими. Однако давали достаточно света, чтобы видеть лица лежащих поблизости. Все крепко спали. Казалось, никто не видел в его постели Авину.

Не то чтобы кто-то стал возражать… Улисс знал: его власть над ними огромна, и он может делать все. Ведь он был богом, пусть маленьким, но все-таки богом.

— Что за сон? — спросил Улисс, продолжая гладить Авину. Теперь его пальцы двигались вдоль ее скул вверх над закругленным влажным носом.

Она вздрогнула и стала рассказывать:

— Мне снилось, будто я сплю здесь. Вдруг входят два серокожих, поднимают меня и выносят. Через множество комнат, залов, лестниц они несут меня в глубокую темницу под городом. Затем приковывают к стене и начинают пытать. Они вбивают в меня свои бивни, стараются оторвать мне ноги своими хоботами и, наконец, расковывают, бросают на пол и начинают топтать своими гигантскими ногами.