Действия с дробями (СИ)

Дождавшись глубокой ночи, спокойно проехали в концлагерь. Документы на компьютере изготавливались безукоризненно, вид имели слегка потёртый, не новый. Фото, печати - не придерёшься. План концлагеря имели подробнейший и сразу подъехали к дому коменданта. Часовой возле дома явно скучал, до конца смены ему оставалось немного. "Жандармы" остались в машине, а я и Ерохин, предъявив бумаги часовому, вошли в дом. И началась невезуха.

Жена коменданта не спала в столь поздний час. Сидела под абажуром и раскладывала на столе пасьянс. Да и херр комендант куда-то собрался - был в мундире, с "Вальтером" в кобуре. Есть такая категория идиотов, проявляющих служебное рвение в ночное время, когда спать полагается. Впрочем, возможно, он собрался в публичный дом, который основал на территории лагеря. Биллера можно было понять, глядя на его жену, заплывшую жиром - что вдоль, что поперёк.

Отсалютовав коменданту, я протянул ему мастерски изготовленное предписание. Из него следовало, что заключённого Ивана Шалаева, номер такой-то, необходимо передать в руки гауптштурмфюрера Гашке для дальнейшего препровождения в Берлин.

- А почему ночью?- подозрительно спросил комендант.

- Рассчитывали приехать к вечеру, но в дороге поломалась машина. Пока чинили, настала ночь. Не дожидаться же утра. Нам ещё назад ехать.

- В чьё распоряжение отправляется заключённый?- продолжал допытываться комендант.

- На предписании печать IV отдела РСХА. (Нюх у него, что ли, у Биллера этого? Что ж, и такой вариант был предусмотрен.)

- Я должен позвонить в Берлин,- сказал Биллер. Я кашлянул.

- Дьяволу ты позвонишь в аду,- негромко произнёс Вова, ребром ладони разбивая коменданту кадык, а кулаком другой руки проламывая ему переносицу.

Фрау Биллер открыла рот и застыла. На неё смотрели два автоматных дула.

- Нет, нет, не стреляйте,- зарыдала комендантша. Толстые её щёки заблестели от слёз. Вот, корова жирная!

- Молчать, а то убью,- тихо сказал я и приказал Ерохину: - Отведи её в спальню и упакуй.

- Ви есть русски!- ахнула фрау.

- Ком,- толкнул её дулом автомата Ерохин.

Я взял труп Биллера за ноги и поволок в спальню. Закинул на роскошную кровать с балдахином, стараясь не испачкаться в крови. Накрыл сверху толстенным пуховым одеялом.

Вова уже скрутил фрау руки и ноги простынями, которые выудил из бельевого шкафа. В рот запихал наволочку.

- Дыши носом,- приказал комендантше по-немецки.

В действие вступал план "Б". Мы вышли из комендантского дома и не спеша направились к бараку номер семь. Эта неспешность давалась с большим трудом. Но пулемётчики на вышках и патрули с овчарками, ходившие между заборов из колючки, на нас не реагировали. Ну, идут два эсэсмана по своим делам. Пусть идут.

Лагерь был хорошо освещён. А вот внутри барака горела лишь одна тусклая лампочка. В бараке царили тишина и вонь.

- Капо!- рявкнул Ерохин. Из полумрака под свет лампочки выскочил плюгавый человечек с крысиным лицом. Всё правильно, такой и должен быть...

- Иван Шалаев, заключённый номер 171394,- отчеканил по-русски, но с немецким акцентом Вова.

- Он в ревир назначен на завтра,- подобострастно пролепетал капо. Ерохин перевёл на немецкий, и на немецком же добавил:

- Ревир - скорее всего, газкамера.

Успели, значит.

- Я тебя самого отправлю и не в ревир, а в крематорий. Живьём. И не завтра, а сейчас. Шалаева сюда,- прорычал я на берлинском диалекте. Ерохин точно перевёл мои слова на русский язык.

Капо бросился в глубину барака, там загомонили, завозились и под лампочку вытолкнули парнишку в полосатой робе. Лет ему было... Сколько лет может быть живому скелету со старческим лицом?

- Забираем с собой.

Ерохин перевёл.

- А как я за него отчитываться буду?- спросил капо. Вова, к переводу этих слов, добавил от себя:

- Надо бы ему плюху отвесить.

Это запросто. За вонь в бараке, за полосатые скелеты, за всю ту ярость, что подспудно копилась.

- Ферфлюхтер швайнехунд! - ругнулся я и приложил от всей души. Бил так, чтобы должность капо освободилась. Он отлетел в другой конец барака и распластался на полу. Я вырвал из кобуры "Парабеллум" и клацнул затвором. В бараке вновь воцарилась тишина.

- Ком форвертс,- толкнул стволом Шалаева.

- Прощай, Ваньша,- крикнул за моей спиной кто-то из обитателей барака.

- Топай потихоньку, Ванюша,- шепнул я на ухо Шалаеву. В потухших глазах его вспыхнул огонёк, и он двинулся к выходу. Мы с Ерохиным, пятились спинами к двери. Вова держал руку на кобуре. Мало ли что...

Вышли из барака, по-прежнему, не привлекая к себе внимания. Два эсэсовца ведут куда-то заключённого. Насквозь привычная для лагеря картина.

Увидев, что мы вышли из-за угла барака, Лимонадный Джо занялся часовым. Угостил его сигаретой и стал рассказывать скабрёзные анекдоты, свесив ноги с "кюбельвагена". Зенкович, сидевший за рулём (на всякий случай), тоже отвлекал внимание часового, как мог.