Действо

– Арена… – сказал, наконец, Алексей Красноцветов, щуря глаза от яркого солнца, – что ж, я ожидал нечто подобное… – он повернулся к остальным, – Поздравляю, соседи дорогие, мы все же дошли до самого дна. Это точка ноль – точка отсчета. Мы прорвались к истокам.

– И что теперь? – вяло спросил Поляков. Он заметил, что письмо вновь лежит здесь, частично зарывшись в песок. Почтальон нагнулся и поднял его – странно, но, пройдя сквозь оставшуюся незнамо где щель почтового ящика, конверт стал слабо светиться жемчужно-голубоватым светом, отлично видимым, несмотря на царящий вокруг полдень.

Константин поднес письмо к глазами, любуясь отблеском, а потом нежно прижал к груди.

– Теперь мы будем ждать, – сказал Красноцветов, – думаю, к нам выйдут. На вашем месте я бы порадовался – в конце концов, мы совершили то, чего не было в сценарии. Мы собрались вместе, мы прошли сквозь полное безумие, мы здесь – у самого логова Твари. И я бы не сказал, чтобы этот путь дался нам легко.

– Не то слово! – усмехнулся Ткачев, – этот путь до племени… Я думаю, мы все временно сошли с ума – полное погружение. Страшно, под конец мне стало казаться, что я теряю себя. Эта бездна под ногами, к тому же мне почему все время казалось, что я гражданин империи. Я пытался себя убедить в обратном, но логика пасовала.

– Мы ведь могли там остаться, – добавил Валера, – вы что, не почувствовали? Затянуло бы и все дела…

– Так или иначе, мы здесь, – произнес Алексей Сергеевич, поднимая руку, – Живы, и в более или менее здравом рассудке, что иначе как чудом считать трудно. Вот за этой дверью прячутся те, кто все это затеял. Они, наверняка боятся нас, но отступать им некуда, а значит, они будут сопротивляться до последнего. Сплотитесь! Саша, вспомни Червя! Костя – держи свое письмо при себе, не выпускай его из рук. Я не знаю, что будет дальше, но если они нас одолеют, значит все было зря! Все что случилось – зря были Мясник и Бутчер, Тварь, демон, Каннабис, каннибал и Жаббервох. Зря убили Павлика, зря был съеден Чук и изуродован Волчок, напрасно травили Арсеникума, были бессмысленны гонки и эстафеты, наши нервы, болезни, наш страх. Я просто хочу, чтобы это вы усвоили.

Помните, что нам идти тоже некуда. Только туда, за эту дверь!

– Странно, – сказал Андрей Якутин, – я совсем не боюсь…

– И я, – произнес Ткачев, – мы долго гонялись за Тварью. Теперь мы здесь. Мы настигли ее. Я снова думаю свободно. Я – это я и никто другой! Проклятье, да я счастлив!

Они улыбались, пожимая друг – другу руки, похлопывая по спинам, учтиво кивая. Мы здесь. Мы дошли. Лица окружавших людей казались родными и близкими. И сам факт, что они вот так, просто стоят все вместе посередине пустой спокойной арены, наполнял их непонятным ликованием, от которого хотелось пуститься в пляс. Больше не надо были играть в прятки. Вообще не надо было играть.

– Эй ты там! – весело крикнул Красноцветов, поворачиваясь к дальнему краю арены, – Выходи, что ли! Хватит скрываться за дверью от человеческого общества!! Гости пришли!

За дверью зашебаршилось, заскреблось, словно в смятении, а потом пурпурная створка, скрипнув, открылась, и на желтый песок арены вышла Альма. Она была точно такая же как обычно, только ростом увеличилась, став размером с доброго теленка – явно чересчур крупный размер для немецкой овчарки. Она уселась на краю арены, уставив на Красноцветова внимательный взгляд умных медовых глаз. Ярко красный язык свешивался из пасти, а шею собаки обхватывал кожаный ошейник. Альма тряхнула головой:

– Ну что хозяин, – мелодичным голосом легко произнесла она, – Что же ты встал? Где моя миска? Где моя ласка? Ты что, забыл обо мне? О ком ты должен заботиться? Ведь тебе это было так необходимо! Это наполняло твою жизнь смыслом, хозяин.

Красноцветов пошел вперед. Поляков предостерегающе крикнул:

– Не ходи! – но собачник даже не отреагировал.

Алексей Красноцветов сделал десять шагов и остановился перед своей собакой. Та смотрела на него сверху вниз. По сравнению с Альмой ее бывший хозяин казался совсем незначительным.

– Альма… – ласково сказал Алексей Сергеевич, без всякого страха протягивая руку и чуть касаясь шерсти, – я не забыл. Конечно нет! Просто побыв здесь некоторое время…

– он легонько погладил морду псины, потрепал густую шерсть на мощной шее, – я понял одну вещь. Кажется я плохой воспитатель, Альма. Отвратительный… Да, я старался, честно, но я не могу и не хочу больше делать то, к чему не имею способностей.

– Послушай… – сказал собака, – все еще можно исправить. Вспомни наши прогулки, наши революционные идеи – вы ты был с нами. Ты знаешь, как ведут себя животные, с которыми плохо обращаются? Они нападают на хозяев! Они могут даже съесть их!!!

– Да, я знаю, – со вздохом сказал Красноцветов, а потом его рука легко скользнула к ошейнику, и, щелкнув застежкой, резким движением содрала его, – И именно поэтому я отпускаю тебя. Ты отныне свободна от попечения. Свободна от меня, своего непутевого воспитателя. Мне уже не нужны воспитанники! Беги, Альма!! – крикнул он и резко стегнул ошейником животное по крупу.