Действуй, Принцесса!

Еще больше проникнувшись уважением и участием к Нине Филипповне, я мысленно пообещала сделать ее самой счастливой на свете.

«Это вполне возможно… Почему бы и нет?..»

Но один вопрос изрядно меня мучил, я бы с удовольствием прихлопнула его влажным махровым или вафельным полотенцем.

– А Лев Александрович женат? – ляпнула я, сложив руки на коленях.

– Что? – переспросила Нина Филипповна, не веря собственным вмиг порозовевшим ушам.

– А Лев Александрович женат?

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

«А потому что мне было бы гораздо сложнее устроить вашу судьбу, если бы в его паспорте присутствовал штамп. Собственно, это был бы провал всей операции».

– Просто любопытно.

Нина Филипповна бросила на меня осторожный взгляд и спросила:

– А голова у тебя не болит?

– Пока нет, – пряча улыбку, ответила я. «Но если понадобится для дела, она заболит завтра, а послезавтра настанет черед печенки, а потом селезенки…»

– Не тошнит?

– Тошнит.

– Сильно?

– Терпимо.

У Нины Филипповны загудел мобильник, и она приняла вызов:

– Да, мама, да, едем…. Конечно… Да… Надеюсь, ничего серьезного. Настя ела шоколад, полагаю, проблема в нем… Непременно…

«Вообще-то, проблема совсем в другом, – бесшумно вздохнула я. – Просто я получила письмо от Тима (самое лучшее письмо от самого лучшего Тима!), взмыла к солнцу и захотела обнять весь мир. А вас, Нина Филипповна, в первую очередь».

Наверное, на моем лице застыло нездоровое блаженство, потому что, закончив разговор с Эдитой Павловной, тетя повернулась ко мне и спросила:

– А сейчас сильно тошнит? У меня есть пакет, если нужно.

«Эх, ничего-то вы не понимаете!»

– Нет, не надо, все в порядке.

В клинике Льва Александровича я была впервые, поэтому, пока Нина Филипповна звонила, а затем заполняла какой-то бланк, я изучала скучную серо-белую обстановку и читала информацию на стендах – в основном расписание приемов специалистов и рекомендации. С большим удовольствием я бы перечитала письмо Тима, но достать его не рискнула.

Один плакат, наглядно демонстрирующий внутренние органы человека, привлек мое особое внимание. «Что же находится слева? В животе…»

– Я вас провожу, пойдемте, – раздался приятный женский голос.

Я обернулась и встретила ободряющий взгляд Нины Филипповны. Оставалось только схватиться за живот и двинуться следом.

В кабинете Бриля пахло кофе. Запах сразу вызвал у меня улыбку и пробудил аппетит. Но вот о чем уж точно не имело смысла думать, так это о еде: с моим «заболеванием» в лучшем случае мне светила какая-нибудь противная микстура, а в худшем – клизма.

Нина Филипповна зашла со мной, обменялась со Львом Александровичем быстрыми взглядами и спокойно произнесла:

– Я подожду в коридоре.

Она вышла, а я с досадой закусила нижнюю губу. Мне хотелось, чтобы они поговорили. Хотя бы о погоде. «Не правда ли, жарко?» – «Да, очень». – «А завтра обещают проливной дождь…» – «Обещают, но почему-то не верится». Всего несколько фраз, но когда люди влюблены, даже простые слова значат очень много.

– На что жалуемся, Анастасия? – спросил Бриль, указывая на кушетку.

– Живот, – страдальчески сообщила я, повторяя про себя: «Клизму не надо… Не надо клизму…»

– И когда юная леди последний раз посещала туалет?

«Ну нет, мы так не договаривались…» Я поймала себя на мысли, что совершенно (абсолютно!) не могу относиться к этому огромному человеку как к врачу. То есть он, конечно, врач (отличный врач!), но не мой. Пусть он меня не лечит.

«Если я скажу, что вчера, то мне точно придется встретиться с клизмой», – вовремя сообразила я и перевела взгляд на громадного Бриля. Он мне показался еще выше и шире в плечах, черты лица стали резче и крупнее. Такой человек должен обладать огромной физической силой. Мое воображение мгновенно нарисовало яркую картину: Лев Александрович гуляет по лесу, выдергивает первое попавшееся дерево из земли и поигрывает им, точно травинкой.

– В туалете я была сегодня утром, – выдала я, и мои щеки предательски порозовели, а может, и покраснели. Я почувствовала, как краска приливает к лицу, и разозлилась на себя за смущение.

Бриль внимательно посмотрел на меня, вымыл руки, вытер их полотенцем, подошел ближе и с улыбкой сказал:

– Ложись, буду тебя оперировать.

– М-м… – протянула я, понимая, что он шутит.

– А чего гадать на кофейной гуще? Разрежем тебя отсюда досюда, – показал он границы на себе. – И посмотрим, что у тебя там барахлит. А то, если ошибусь, твоя бабушка мне всю плешь проест, а потом в суд подаст.

– А вы можете ошибиться? – с сомнением спросила я.

– Нарочно могу, – усмехнулся Лев Александрович. – Ну, говори, когда последний раз была у гинеколога?

– Мне кажется… м-м-м… у меня уже ничего не болит, – заныла я, укладываясь на кушетку. – Отпустило как-то.

– Ты мне зубы не заговаривай.

– Правда, отпустило!

– Анастасия, приспустите портки, будем вас возвращать к жизни.

«Это ради Нины Филипповны», – напомнила я себе и расстегнула пуговицу джинсов.

* * *