Действуй, Принцесса!

– А как считаете вы?

– Ты должна решить сама, с кем тебе встречаться, а с кем нет, – Нина Филипповна положила ручку на стол и посмотрела на меня участливо. – Все это очень сложно…

Я чуть подалась вперед и сдержала вопрос, вертевшийся на языке: «А вы когда-нибудь любили по-настоящему?» Мне хотелось услышать подробную историю с хороводом чувств, сомнениями, отчаянием и обязательно со счастливым концом. Но, во-первых, мой вопрос никак нельзя было счесть тактичным, а во-вторых, конец истории не мог быть счастливым, потому что моя тетя не выходила замуж и ни с кем сейчас (да возможно, и никогда) не встречалась. Кора изредка поддевала сестру на эту тему, но Нина Филипповна лишь молчала в ответ…

«Я понимаю, все это очень сложно…»

– А вы знаете, что меня ждет завтра? – спросила я, наклонив голову набок, и хитро прищурилась.

Нина Филипповна неторопливо поднялась, в одну руку взяла чашку, другой прижала ежедневник к груди и ответила заговорщицки, почти шепотом:

– Завтра приедет мать Павла, но учти: я тебе ничего не говорила.

Глава 3 Я продолжаю бороться за свою свободу, а также скрещиваю шпаги с врагом семьи Ланье

Мать Павла Мария Александровна всегда казалась мне очень красивой женщиной, при знакомстве я даже мысленно подобрала ей имена: Илона или Элоиза. Смешно… Я просто не могла представить, что у этой высокой блондинки с внешностью киноактрисы может оказаться рядовое имя. Теперь же, встретившись с ней взглядом, я давала ей другие имена, например Горгона, и испытывала при этом весьма недобрые чувства. Чего стоила моя вредность! А дух противоречия? Об этом духе последние дни я вообще не успевала забывать – он постоянно ерзал в душе и держал меня в состоянии непокоя. Он был моим союзником…

Чайный столик накрыли на три персоны, что говорило только об одном: откладывать свои стратегические планы в долгий ящик Эдита Павловна не собирается. Пока я (в ее понимании) нахожусь одной ногой там (в пучине вседозволенности), а другой ногой здесь (на правильном берегу послушания), нужно торопиться. Но благодаря Нине Филипповне я заранее настроилась на бой и собиралась ловко отбивать любые удары, сохраняя при этом достоинство и хладнокровие. О, стреляйте в меня, стреляйте! Вот флаг свободы, развевающийся над моей головой (уже изрешеченный пулями), вот полосы тельняшки, а вот и моя грудь… Стреляйте!

Иногда, чтобы пережить темную полосу, нужно вывернуть ситуацию наизнанку, отделиться от собственного тела, взмыть к потолку и начать наблюдать за происходящим со стороны. Жизнь с тетей Томой научила меня многому, особенно терпению и способности не унывать, даже если вся деревенская общественность, включая участкового, ополчилась против, вооружилась вилами и идет в сторону нашего дома. «Спасибо, тетя Тома», – мысленно поблагодарила я.

– Жара не спадает… Хорошо бы зарядили дожди, – Эдита Павловна скользнула равнодушным взглядом по тарелке с ароматным лимонным печеньем и положила левую руку на подлокотник кресла. – Дела идут хорошо. В прошлом месяце я открыла новый салон в Праге, он меня несколько беспокоил, но публика довольно быстро сориентировалась, потому что Ланье – это качество, стиль и высокая планка. И это на все времена.

– Абсолютно с вами согласна, – произнесла Мария Александровна и сдержанно улыбнулась.

– И я тоже согласна, – вклинилась я в разговор лишь потому, что за двадцать минут чаепития не проронила ни слова, а уже было пора произнести несколько дежурных фраз.

Я сидела ровно, положив руки на колени, излучая доброжелательность и учтивость, чем наверняка сбивала с толку и бабушку, и Марию Александровну. Они одновременно повернули головы ко мне, но я потупила взор и принялась рассматривать кружева на белоснежной скатерти. «Скорей бы это закончилось, скорей бы…»

– Чем ты собираешься заниматься в ближайшее время? – небрежно поинтересовалась Эдита Павловна.

– Хочу встретиться со своими подругами из частной школы, – соврала я, специально уточнив, из какой именно школы. Бабушка могла предположить, будто меня опять зовет в свои объятия деревня, а мне совсем не хотелось, чтобы она поперхнулась чаем, вновь вызвала Льва Александровича Бриля и моя совесть затем опять издавала противное «кхе-кхе».

– Это правильно, – одобрила Эдита Павловна (про себя она наверняка подчеркнула, что девочки из частной школы принадлежат к сливкам общества, а значит, не опасны: не научат меня распевать частушки, щелкать семечки и доить коров). – Я оставлю вас на минутку, – сказала она, поднимаясь. – Лев мне прописал лекарства, и я должна принимать их каждые два часа.

Ход конем. Меня, точно лакомый кусочек мяса, бросили в клетку к тигрице. На перевоспитание.

«До чего же кружева на скатерти интересные… – мысленно протянула я, считая дырочки и завитки. – Один, два, три…»

Что можно было поделать со шкодливым настроением? Пожалуй, ничего.

Мария Александровна выдержала паузу, затем поправила светлые волосы, тряхнула головой и начала с главного: