Действуй, Принцесса!

Бабушка шла впереди, Сергей Геннадьевич и Яна Андреевна – следом, а я торжественно завершала шествие (поглядывала то направо, то налево и фотографировала взглядом все подряд, собираясь позже поделиться увиденным с Симкой). Мне показали несколько помещений, но особое впечатление произвела сейфовая комната, хотя слово «комната» не слишком подходило для этой огромной лязгающей коробки. Такое я видела только в кино! В детективах и боевиках с обязательным ограблением банка: преступники обкладывают широкую и толстую дверь взрывчаткой, отходят в сторону и… бабах! Или, если им повезло и код доступа известен, набирают цифры, открывают и попадают еще в одну комнату, где покоятся деньги…

– Впечатляет? – с гордостью спросил управляющий.

– О да, – ответила я.

Эдита Павловна довольно улыбнулась.

Нас угостили кофе с рассыпчатым печеньем, бабушка обсудила с Сергеем Геннадьевичем и Яной Андреевной некоторые рабочие моменты, а затем мы вернулись в зал, где я изучила изрядное количество украшений. Вернее, я их добросовестно разглядывала, а Сергей Геннадьевич выдавал краткую характеристику, делая акцент то на чистоте камня, то на каратах, то на фамилии мастера, изготовившего «совершенство». Совершенством он называл абсолютно все, что было представлено покупателям в Ювелирном доме Ланье, – и через час я была готова с этим согласиться, лишь бы побыстрее смотаться из этой золотой шкатулки. Попрощавшись, я облегченно вздохнула: в ушах изрядно гудело, а украшения еще полчаса назад начали сливаться в одно бело-желтое сверкающее облако.

– Мне приятно за тобой наблюдать, Анастасия. В свои восемнадцать с половиной лет ты не отравлена жадностью. Нет самодовольства, нет торопливости заполучить во что бы то ни стало кольцо или серьги, нет суеты и нервозности. Глаза не горят алчным огнем, когда ты видишь драгоценные камни. Количество нулей на ценнике не имеет значения – или нравится, или не нравится. Но это и плохо, Анастасия. Цену нужно знать всегда. Да, моя дорогая, у всего есть цена, и лучше, когда она известна, – подчеркнула Эдита Павловна, повернув голову ко мне. – Не криви губы, а слушай и запоминай.

– У меня другое мнение, – упрямо ответила я, готовясь встретить неодобрение.

– С чем же ты не согласна?

– В жизни были, есть и будут бесценные вещи.

Наверное, получилось несколько пафосно, но иначе я не могла объяснить. И мне даже хотелось поспорить на эту тему и отчаянно доказать свою правоту.

– Да, – усмехнулась Эдита Павловна. – Мне знакомы такие таблички: «Не продается». – Она помолчала немного, приподняла брови и многозначительно добавила: – Иногда, Анастасия, их ставят для того, чтобы взвинтить цену.

И совершенно довольная сказанным, Эдита Павловна стала смотреть вперед на дорогу.

«В Ювелирном доме Ланье – быть может, – подумала я, – но не в моей душе, и не в душе Нины Филипповны».

Машина остановилась около длинного узкого коричневого здания, отделанного плиткой зеленого и золотого цветов. Две колонны украшали вход, огромные окна позволяли увидеть происходящее внутри (что я и сделала). Конечно, в этом салоне тоже все сверкало и переливалось, но в нем не было величия, и я знала: сколько ни старайся, ни прислушивайся, того самого глубинного зова здесь не услышишь.

– Их успешность заключается в оригинальности. И надо признать, это неплохой ход. Современные модные направления, минимум классики… Но это не несет в себе бессмертия. – На губах Эдиты Павловны заиграла победная улыбка: уж дому Ланье как раз секрет бессмертия известен, причем давно.

«Наверное, бабушка хранит его в той самой сейфовой комнате, где даже единственный стул – и тот пуленепробиваемый…» – чуть было не сказала я, но прикусила язык и ответила:

– Понятно.

– Пойдем, ты все увидишь своими глазами.

В салоне я вдруг почувствовала себя спокойно и свободно, точно бывала там много раз и владелец всего этого богатства – вовсе не бабушкин знакомый, а мой. Подойдя к одной из витрин, выполненной в виде прозрачной этажерки, и скользнув взглядом по нескольким колье, я двинулась дальше. Действительно, украшения были более легкими в исполнении и не походили на музейные экспонаты. Конечно, и в салоне Эдиты Павловны имелись кольца, браслеты и серьги, которые можно носить днем, а не надевать только на светские мероприятия и приемы, но разница все же существовала.

За моей спиной раздались голоса, и я обернулась, чтобы посмотреть, кто разговаривает с бабушкой. Каково же было мое удивление, когда я увидела приятного мужчину лет тридцати семи в обществе… Клима Шелаева. «Но-о…» – мысленно протянула я и почувствовала, как напрягается каждый мускул тела, как учащенно начинает биться сердце, как я (и без того тощая) уже привычно вытягиваюсь в струну.

Шелаев смотрел прямо на меня, в его глазах застыла снисходительная насмешка. «Анастасия, я продолжаю ждать, когда ты окрепнешь и испортишь жизнь всем Ланье, вместе взятым», – будто говорил он.