Действуй, жена!

— Так я тебе рассказывал, — усмехается отец. — Это же Игорек, он у меня по классу саксофона учился. Большие надежды подавал! Правда, потом решил, что музыкой сыт не будешь.

«Пирогов-Саксофонский, ну-ну!», — фыркаю я, но вслух ничего не говорю. Просто улыбаюсь как идиотка, лихорадочно соображая, как отреагирует папа, узнав о нашей с Маликой деятельности. Свалится с инфарктом или проклянет?

— Ты инструмент когда держал в последний раз? — спрашивает отец небрежно, а я тем временем изумленно смотрю на Лешу, пробирающегося ко мне сквозь небольшую толпу родственников.

— Пора, Кирюшенька, — бормочет он, беря меня за руку и невзначай целуя тыльную сторону ладони. — С богом, моя любимая! — говорит он громким театральным шепотом. И все наши родственники и знакомые радостно улыбаются. Даже губы Нины Вадимовны растянуты в улыбающемся оскале. Трехголовая гидра замерла, раскрыв рты.

«Нет, они точно где-то тренируются, синхронистки хреновы, — мысленно вздыхаю я и тут же слышу, как в сумке заливается сотовый. Малика, ептиль, а я так и не успела прочитать присланный материал. — Ну, не бомба же там», — хмыкаю я и, демонстративно показав телефон публике, заявляю.

— Это Малика звонит нас поздравить.

Отхожу в сторону и шепчу в трубку еле слышно.

— Что случилось, систер? У меня свадьба через пять минут.

— Ты, конечно, ничего не читала и не смотрела, — шипит сестра в трубку. — Какая-то сволочь прислала для публикации историю. Там речь идет о тебе. И ребенке, которого ты потеряла тогда…

— Ну и что? — цежу, чувствуя, как дрожат пальцы. — Это кто-то близкий наверняка…

— Да, — сокрушенно бросает Малика. — Вот только этот человек — твой враг, Шакира. Он обвиняет тебя. Типа ты залетела от кого-то другого и прервала беременность. Вот поэтому Леша тебя и бросил в первый раз. А сейчас готов простить все твои грехи.

— Отложи в сторону эту нелепицу, — шиплю на ходу. — Разберемся. Нас уже приглашают на регистрацию.

— Гляди в оба, систер, — мурлычет моя любимая Малика. — Враг находится рядом, и он не дремлет. Не дай растоптать себя. А в остальном, совет да любовь! — смеется моя сестра-ехидна.

«Что же… война началась», — думаю, заходя вместе с Лешей в небольшую комнату для раздумий. Чувствую, как силы покидают меня, а самые мрачные воспоминания застилают глаза.

«Скажи ему, — просит внутренний голос. — Расскажи о гадской статье. У вас есть время все обсудить».

«Возьми Воскобойникова в союзники, — подсказывает мне здравый смысл. — Вдвоем воевать легче…»

«Молчи, — трепещет от страха душа. — Потом поговорите. В спокойной обстановке. Один на один…»

«Скажи ему! — ноет сердце. — Он сможет тебя защитить…»

«Если поверит, конечно», — едко ухмыляется рассудок.

— Что случилось, Кира? — обрывисто спрашивает Воскобойников и смотрит несколько озабоченно. — Что сказала Малика? На тебе лица нет.

— Это касается нашего ребенка. Я его потеряла, когда ты меня бросил. Но ты об этом, наверное, знаешь. Я приходила к Нине Вадимовне. А теперь кто-то прислал статью Малике, где утверждает, будто это моя вина. Я нагуляла, избавилась, и ты меня бросил. Это кто-то, знающий о нас все, — лепечу я, стараясь не расплакаться.

— Не реви, — хмуро бросает Леха. — На вот, — протягивает мне платок. — Где статья? Открой, я прочту, — рычит нетерпеливо. И когда я нахожу нужное письмо от Малики, забирает у меня айфон.

Я смотрю, как каменеет его лицо, но даже не делаю попытки присоединиться к чтению. Ей-богу, это не то чтиво, которое стоит читать вместе. Губы Лехи складываются в тонкую линию, а на скулах играют желваки. Если бы сейчас кто-то попался Воскобойникову под горячую руку, он мог бы и убить.

«Что он решит? — думаю я безучастно. — Поверит мне или автору статьи? Бросит меня прямо в ЗАГСе или просто через месяц-другой разведется по-тихому? А может в порыве ярости сдать Пирогову со всеми потрохами!»

— Борзо написано, — криво усмехается Воскобойников, отдавая мне айфон. — Пойдем в зал, Кира, нас ждут, — бросает бесцветным голосом. Подставляет мне предплечье, и я, ухватившись за него, как за спасательный круг, жалко улыбаюсь будущему мужу. Он чмокает меня в нос и бормочет успокаивающе. — Мы во всем разберемся, Кира. Скажи Малике, пусть придержит этот бред.

— Уже сделано, — устало киваю я, желая провалиться сквозь землю. Очутиться где угодно и спокойно зализать раны. — Если не знать правду, — шепчу я по дороге в зал, — можно принять этот вымысел за чистую монету. Но ты же помнишь, как было дело?

— Кира, — останавливается Леха около самых дверей, крепко сжимая мою руку. — Я ничего не знал о ребенке.

Я цепенею от ужаса и уже готова сбежать с собственной свадьбы, когда украшенные резьбой высокие белые двери распахиваются, и вальс Мендельсона обрушивается на нас оглушительным звоном.

Глава 12

Алексей