Действуй, жена!

— Нет, — бурчит Ланге и, оглядев Лешу неприязненным взглядом, заявляет. — Никогда не слышал о таком актере.

Но мне и в голову прийти не могло, что Лехес затянет меня в лавку Тиффани.

— Кольцо нам сейчас покупать нельзя, — недовольно бурчит он. — Иначе эту сенсацию опубликуют даже на туалетной бумаге. Поэтому я подарю тебе браслет.

— Леша, — пытаюсь остановить мужа, но он непреклонен.

— Выбери сама, — говорит решительно, — иначе куплю несколько и заставлю носить все одновременно.

— Ну, хорошо, — бурчу я, подходя к витрине. Мой взгляд сразу падает на чудесный браслет из перевитых серебряных цепей и нитки жемчуга. Да еще навесной замок с боку болтается. Очень интересная вещь. Сразу чувствуется стиль.

— Вот, — киваю я. — Хочу только его.

И когда потайной замочек с легким щелчком закрывается на моем запястье, Леха с жаром шепчет мне на ухо.

— Цепи и гиря есть, осталось приобрести тебе галеру и весло.

— Я далеко не догребу, — фыркаю я и, потянувшись к мужу, целую его в губы. — Спасибо, Лешенька, — бормочу смущенно. И тут же добавляю с усмешкой. — Покупай галеру, Воскобойников, а я где-нибудь в театре сопру опахало и буду стоять как твоя верная и единственная наложница позади и отгонять от тебя мух и тараканов.

— Кто будет грести, вот в чем вопрос, — пафосно заявляет Леха, и я вспоминаю, как он разгуливал по моей квартире в трусах-слониках и читал Шекспира.

— Слушай, — говорю я, хватая Леху за здоровое предплечье. — А тут нигде нитки и спицы не продают?

— Это еще зачем? — изумляется Леха. — Говори сейчас же, что ты надумала!

— Трусы тебе хочу связать. Из мохера. Телесного цвета и с морковкой.

— Что? — обалдело переспрашивает муж, — какие еще трусы?

— Мохеровые, телесного цвета, с оранжевой морковкой посредине и с зеленой ботвой. Представляешь?

— С трудом, — хмыкает он и добавляет спокойно. — А что, Кирюшенька, свяжи… Из твоих рук все, что угодно.

Мы смеемся, и прямо посреди зала ожидания Леха притягивает меня к себе и впивается в губы требовательным поцелуем. Нас словно остров в океане обтекают людские волны. Иногда слышатся смешки, кто-то кричит «совет да любовь» на разных языках мира, но мы с мужем словно не обращаем внимания. Лишь резкий механический голос, сообщающий об окончании посадки и читающий по слогам наши фамилии, отрывает нас друг от друга.

— Бежим, — рычит Леха, хватая меня за руку. — Кажется, десятые ворота.

— Первые! — кричу я на бегу. — Ван, а не тен, муж…

— Муж всегда ван, — соглашается Леха, подбегая к заветной цели. Я вижу на табло номер нашего рейса и выдыхаю облегченно. Слава богу, успели. И тут же вспоминаю про Пироговых.

«Блин! — думаю обреченно. — Это с ними лететь до Мальдив, а потом еще там терпеть целых десять дней. Ну, за что нам такое счастье?!»

Я еще не успеваю сесть в кресло, когда у меня в сумке трезвонит айфон. Малика.

— Мне даже нет нужды спрашивать, как у тебя дела? — смеется сестра. — У нас просто аншлаг. Все русскоязычное население планеты шлет мне ваши с Лешей снимки. Я в точности знаю, как вы провели день в Бангкоке!

— Да? — удивляюсь я. — Но я никого не заметила.

— Мир не без добрых людей, — заливается сестрица. — Ваша фотосессия уже в Рупоре. Любуйтесь и благодарите тетю Малику, детки! Выбрала самые красивые фоточки!

— Мы взлетаем, дорогая, — шепчу я в трубку под строгим взглядом стюардессы. И, закончив разговор, поворачиваюсь к мужу и сидящему через ряд Пирогову.

— Ну, как достопримечательности? — глумливо интересуется тот. — Все удалось рассмотреть?

— Да, — светски кивает Воскобойников. — Я уже был в Бангкоке, а вот Кирочка впервые…

— Кому ты вправляешь? — криво усмехается Игорь Петрович. И по его морщинистому и некрасивому лицу ползет торжествующая гримаса. — С тобой, Лешенька, даже на детектива тратиться не надо, — хихикает он гаденько и лезет в карман за сотовым. Открывает в Инстаграме Рупор и тычет толстым, будто сарделька, пальцем в наши лица.

«Малика постаралась и выложила все, что ей прислали, — хмуро ухмыляюсь я. Даже со своего места умудряюсь увидеть в экране айфона бирюзовое фойе отеля, где мы с Лешей беспрестанно целовались, зал ожиданий, где спорили несколько минут назад. Даже встречу с Ланге кто-то умудрился запечатлеть.

— Дурдом, — тихо вздыхаю я и тут же понимаю, что все эти гаденькие ухмылочки Пирогова имеют двойной, совершенно гнусный подтекст. Чувствую, как лицо заливает краской стыда и негодования. Конечно же, вся двусмысленность ситуации доходит и до мужа.

— Ты, придурок, — рычит он, не поднимаясь с кресла. — Когда же ты уймешься, скотина рогатая?

Реакция Пирогова предсказуема. Его будто взрывной волной выкидывает из кресла. Он подлетает к Лехе, пытаясь его ударить.

— Ты… сволочь…

Но мой муж успевает перехватить несущийся к носу кулак и прижать обидчика лицом к креслу. Стюарды и кто-то из пилотов поспевают вовремя.

— Этот человек пьян и неуправляем, — спокойно заявляет Воскобойников на хорошем английском. Он еще что-то говорит тайцам, затянутым в летную форму, а те слушают его, открыв рты.