Действующие лица (сборник)

Так в мире было мирно и просторно,

Идеи звонки, а стихи грустны,

Когда придумал кто-то из Бостона

Записывать на киноплёнку сны.

Отбросив страхи, щепетильность, гонор,

Едва ему пообещали мзду,

Под аппарат улёгся первый донор —

Наспал аляповатую бурду.

Процесс усовершенствовали. Дали

Испить мудреных снадобий. А там

С людей снимать такие ленты стали,

Что прошлое кино пошло к чертям.

Невнятные, задавленные чувства,

Тщеславье, похоть вырвали из тьмы…

Так появилось страшное искусство,

Которое предполагали мы.

Парадоксальный мир оживших теней

Давал любому шансы на успех.

Так это что ж? Выходит, каждый – гений?!

Ведь сны – они талантливы у всех.

Сюжеты пёрли, громоздились, чахли.

Спать стало крайне выгодным давно.

А где-то близ Лозанны старый Чаплин

Снимал свое последнее кино.

«Всё, что пело, парило, клубилось…»

Всё, что пело, парило, клубилось,

Впопыхах жизнерадостно билось,

Постепенно стерпелось, слюбилось,

И зима покатила в глаза.

– Как, – спросил я Незримого Старца, —

Убедиться, что мне, может статься,

Не дано в залазурье пластаться,

Где медвяная зреет лоза?

Но Незримый, бестрепетно светел,

Ничего, как всегда, не ответил,

Только вол кукарекнул, как петел,

Да слегка потекли тормоза.

Всё, что трогало, всё, что ласкало,

Пустоту на свету полоскало,

Всё, что душу пекло в пол-оскала,

Застеклило дыханье зимы.

– Почему, – я спросил с укоризной

У звезды равнодушно-капризной, —

Почему завершается тризной

Всякий раз постижение тьмы?

И опять никакого ответа,

Словно что-то заклинило где-то.

Только вдруг поползли из кювета

Земноводные цвета чумы.

Всё, что жгло, хохотало, хотело,

Что летело с горы оголтело,

Обратилось в зальделое тело,

И повсюду раздались часы.

– Почему остаётся тоска нам?

Я спросил чудака со стаканом.

Он шарахнул, загрыз тараканом

И лениво ответил: «Не ссы».

12.11.91

Гость