Действующие лица (сборник)

Один чудак моих примерно лет
По телефону раз примерно в месяц
Наладился читать свои стихи,
Довольно жизнерадостные вирши
Про горечь вечереющих очей,
Про божью персть, про звёздный перезвон,
Про жертвенные судороги Музы,
Про лавры площадного охлопута,
Склоняющего публику к свободе
Намерений, про казусы проказ,
И прочее в немилосердном духе
Воителя пристрелянных небес,
Где он один в своём кондовом праве
Тесать и прясть, лудить и фасовать,
Дабы эфирной взмыть эфемеридой
По телефону раз примерно в месяц
Примерно с той же самой ахинеей.
И эта предсказуемость повтора
И смрадный пафос горного козла
Понудили спросить его однажды:
«Ты можешь объяснить, с какой нужды
Я удостоен регулярной чести
Служить тебе наперсником?» – «Дружище, —
Он отвечал, – мы двое, ты да я,
Покажем этой шушере бездарной,
Кто в здешней филармонии хозяин!
Мы холки им намнём, оттопчем уши,
Загоним их в такие крысобойни,
Куда…» Но я прервал его: «Позволь,
Допустим, я и вправду приобрёл
Избыточной затейливостью слога
Возможность быть опознанным, но ты-то,
Кого ты хочешь перелицемерить
Одической своей белибердой?
А ежели, как сказывал твой братец,
Ты ко всему ещё и православен,
То, право, славно было бы заглохнуть
И не грузить безропотных. Прощай».

Прошло полгода или даже больше,

И вот в каком-то скверном балагане
Я, встретив брата нашего кропалы,
Спросил, превозмогая осторожность:
«А Толик где? Он что-то не звонит». —
«А Толик, так сказать, переселился». —
«Куда?» – «На Серафимовское». – «То есть?» —
«Там странная история: о чём-то
Он догадался или подсказали,
О чём-то, что всерьёз ему мешало,
Ну, скажем, жить. Он перестал писать,
Уставился в неведомое нечто
И никому ни слова, ни намёка;
А через месяц бедного замкнуло…
Да, кстати, мы тут собрались издать
Его стишки отдельною брошюрой —
Напишешь пару строчек? Он к тебе
Почти с благоговеньем относился». —
«Я тоже был к нему неравнодушен». —
«Договорились. Я перезвоню».

Тому лет восемь сотрапезник мой,

Старинный мне товарищ, между прочим,
Заметил после, кажется седьмой:
«Что напророчим, то и опорочим».

«О чём ты, я не въехал?» – «Да о том,

Что ты отнюдь не самый из поэтов,
А так, слегка мерцающий фантом,
Присяжный шут, рифмующий Рахметов».

«Да что ж тебе, – спросил я, – за корысть

Гонять понты на сокровенной жиле?
Ведь там, где ты решил меня угрызть,
Меня там нет». На том и порешили

И разошлись. Не получился шок.

Ни злой хандры, ни даже мелких колик.
Но всякий раз, как не идёт стишок,
Мне в душу лезет бедный этот Толик
И говорит так ласково, соколик:
«Ну что, старик, махнём на посошок?»

февраль 2012