Дейзи Джонс & The Six

Я говорил это со всею искренностью. Причем распространялся минут десять. И под конец сказал:

– Не нужен мне больше никакой рок. Мне нужна только ты.

И знаешь, что мне ответила Камилла? Учти еще, что она только-только перенесла кесарево. Ее слов я никогда не забуду. Она сказала:

– Ох, замолчи ты ради бога, Билли! Я выходила замуж за музыканта. И ты будешь музыкантом. Если бы я хотела разъезжать на здоровущем «универсале» и неизменно готовить к шести часам мясной рулет, то я бы вышла за такого, как мой отец.

Камилла: Билли временами делал подобные громкие и пышные заявления. Все это очень красиво звучало, поскольку он все же человек искусства. И он умел нарисовать красивую картину. Но он почти всегда устремлялся в какой-то полет фантазии. Я же ему частенько говорила: «Ау! Милый! Я здесь! Вернись ко мне, пожалуйста, на землю!»

Карен: Камилла знала Билли лучше, нежели он знал себя сам. Большинство женщин сказали бы: «Ну что, ты славно погулял-повеселился, но теперь у нас трое детей…», но Камилла любила Билли именно таким, каким он был. И я очень в ней это ценила.

И я уверена, что Билли любил ее точно так же, как и она его. Действительно так. Когда они оказывались где-то вместе, то он поглощен был только ею. Он чаще молчал, предоставляя говорить ей. И где бы мы ни оказались в одной компании, я всегда обращала внимание, как он выжимает ей в напиток лайм, прежде чем подать. Он и свой лайм тоже выжимал в ее стакан. То есть сперва выжимал для нее обе дольки, а потом кидал в стакан вместе со льдом. Мне казалось, это так восхитительно, когда кто-то постоянно отдает тебе свой лайм. То есть сама я лайм терпеть не могу. Но смысл ты уловила.

Грэм: Карен не выносила никаких цитрусовых, считая, что от них зубы становятся липкими. И лимонад она по той же причине не любила.

Билли: В больницу нас пришел навестить и Тедди. Принес огроменный букет для Камиллы и мягкие игрушки для девочек. Когда он собрался уходить, я проводил его до лифтов, и он сказал, что очень мной гордится. Что я действительно сумел повернуть свою жизнь как надо.

– Я это сделал ради Камиллы, – ответил я.

– Не сомневаюсь, – кивнул он.

Камилла: Однажды, когда близняшкам уже исполнилось несколько недель, мама пошла погулять с ними в парк. И Билли, попросив меня ненадолго присесть, сказал, что написал в честь меня еще одну песню.

Билли: Я назвал ее «Аврора». Потому что Камилла… и являлась для меня самой настоящей Авророй. Она была для меня рассветом нового дня, моим солнцем в зените, моим светилом, уже заглядывающим за горизонт. Она была для меня буквально всем.

На тот момент я написал только партию фортепиано, хотя все стихи под эту мелодию у меня тоже были готовы. И вот я усадил Камиллу возле пианино и исполнил ей новую песню.

Камилла: Когда я первый раз ее услышала, то заплакала. Ну, ты же знаешь эту песню. Когда слышишь такие слова, невозможно не переполниться чувствами. Он посвящал мне и другие песни… но эта… Мне она очень понравилась. Слушая ее, я ощущала себя любимой.

Кроме того, это была удивительно красивая песня. Я бы полюбила ее, будь она даже и не обо мне. Она получилась просто замечательной.

Билли: Камилла расплакалась, услышав песню. А потом сказала:

– Тебе тут нужна Дейзи. Ты и сам это понимаешь.

И знаешь что? Я ведь и правда это знал. Даже когда я еще только писал эту песню, я уже это понял. Создавая ее, я представлял гармоничное звучание фортепиано и вокала. То есть еще до того, как мы вновь собрались в студии, я уже писал для Дейзи.

* * *

Грэм: То время, когда Билли занимался только своими девочками и когда в нашу команду должна была влиться Дейзи… Для меня, скажем, это было хорошей возможностью проявить себя и занять более серьезное место в делах группы. Я договаривался со всеми, чтобы собраться вместе и обсудить новый альбом. Я договаривался по времени с Тедди и Родом, и получалось это легко и весело.

На самом деле ничего веселого там не было, просто мне так казалось, потому что я был счастлив. А когда ты счастлив, то все воспринимается веселее и легче.

Карен: Деньги текли рекой, и мне захотелось как-то поумнее распорядиться ими. А потому однажды я наняла риелтора, присмотрела себе уютную берлогу в каньоне Лаурел и купила ее.

Почти сразу туда неофициально заселился и Грэм. Всю весну и все лето мы провели там вместе, только вдвоем. Готовили себе на гриле ужин в маленьком патио, ходили каждый вечер на концерты, подолгу отсыпались по утрам.

Грэм: Все субботы и воскресенья мы с Карен проводили, богатые как черти, укуриваясь в хлам и исполняя дуэтом песни, – и никому не сообщая, где мы и чем занимаемся. Это был наш маленький секрет. Я не сболтнул об этом даже Билли.