Deja Vecu [Уже пережитое]

– Как скажешь, мой капитан! – подыгрывая мне, Анька в шутку отдала честь правой рукой. – Веди меня по своему курсу.

Не теряя времени, подзываю официанта ради короткой фразы «посчитайте нас», и начинаю джентльменский ритуал по ухаживанию своей леди. Рука как опора, летнее пальто на плечи, держим сумочку, пока дама застёгивает свою одежду.

– А вот такой вопрос, – обращается ко мне Анька, пока я разбираюсь с подоспевшим счётом. – Что для тебя было трудно в твоих ШМЯКах? Я имею ввиду, когда паспортный возраст уже совсем не соответствовал твоему реальному.

– Интересный вопрос, – закрываю маленькую кожаную папочку с оплатой за счёт, и мы направляемся на улицу. – Наверное, когда я попал во «вкусные годы»…

– «Вкусные годы»?

– Да, со временем начинаешь дегустировать возраста, что-то смакуя, а чем-то уже и брезгуя. Появляется вкус к собственному времени, так сказать. Ну так вот, когда я попал в настоящий «пир» своих лет, в смысле, в подростковый возраст, было очень сложно не закуривать при своих родителях. Порой рука сама тянулась в карман за пачкой и зажигалкой. То ещё испытание, я тебе скажу! Приходилось натурально себя уговаривать: «Не лезь туда, сейчас нельзя!». Ну и, конечно, невыносимо сложно молчать, когда знаешь, чем закончится та или иная история. Иногда так и хотелось в голос закричать "Да знаю я, чем всё это закончится! Не стоит, ребята, не надо!".

– У меня было тоже самое! – засмеялась Анька. – Я даже пыталась пару раз исправить отношения своих подружек, уберегая их от ошибок. Но разве девчонкам что-то докажешь? Так и «обжигались», дурёхи, по собственной глупости.

– А может и правильно? Зато какой замечательный опыт! И возраст подходящий – кость крепкая, как раз для набивания шишек.

– Да, ты прав. Это действительно формирует нас, с какой стороны не посмотри. Только сейчас понимаю, насколько правильно мы поступили, отправив книгу назад в Индию. Там ей самое место. Подальше от нашей цивилизации.

Притормозив у своей машины, мы встаём навстречу солнечному теплу, что разыгралось после непродолжительного дождя прямо посередине рабочего дня. Получился самый настоящий освежающий коктейль – слой летней прохлады мерно обволакивал недавно царившую жару.

– Ладно, – говорю Аньке, доставая сигареты из кармана своего лёгкого пиджака. – Езжай забирать из садика мой «кармический должок», а я пока схожу, сделаю тебе лекарство.

– Почему это «твой»? – возмутилась моя благоверная, наблюдая, как я закуриваю. – Он наш! Вообще, Лёня очень классный мальчишка, я безумно рада, что мы его усыновили. Он такое со-о-олнышко…

– Ладно-ладно, «солнышко», давай езжай, а то сама знаешь – тик-так, тик-так, тик-так.

– Люблю тебя, – Анька поцеловала меня в щёку, и, пикнув сигнализацией, села в машину.

– Люблю тебя, – шепчу ей в след, через очередную затяжку выпустив дым.

Следующая остановка – аптека, где могут растолочь до однородной массы какой-нибудь обыкновенный безвредный препарат, чтобы потом упаковать его в прозрачный пакетик и отдать Ане. Мой собственный рецепт самого настоящего плацебо. Разумеется, своей жене я пустил настоящую бурю в глаза, закрутив вихрь из длинных и запутанных формул, вывалив туда целый ворох из теорий и медицинских терминов, и приправил несуществующей технологии (якобы ещё не открытой, но вот-вот и учёные об этом догадаются). Благо мой багаж из различных образований позволял проделать это без труда. Реальное решение её болезни было до жути банальным: внушить, что головные боли уходят. Психосоматика великая вещь, когда тело следует за духом, а дух уподобляется телу. Ведь Аньке никогда не было по-настоящему плохо, просто однажды получив опыт «отходняка» после очередного эксперимента с «удовольствиями», она умудрилась «зафиксировать» в себе это состояние, и пронести его дальше, прыгая во времени. Дальше дело техники – поверить в несуществующую болезнь, сильно этого испугаться, усугубить лечением, довести себя до состояния психологического изнеможения, когда тело само выработает потенциал для угрозы. Поэтому, сколько мы не бились над поиском лечения, оно постоянно приводило нас к одному и тому же результату. Искать-то было нечего, а мы изматывали и без того легко-внушаемую Аньку до потери сил. Поиск болезни был причиной самой болезни.

Прав был Максим Фрунзин – порой, чтобы выбраться из передряги, нужно расслабиться и лечь на спину, иначе, утонешь по собственной глупости. Надо к нему всё-таки заехать, подружиться вне моих гипнотических сновидений. Так сказать, выйти в реальность и наступить в неё обеими ногами.

– Александр Георгиевич? – раздался сзади меня до боли знакомый голос, и слово «боль» здесь отнюдь не метафора. Отнюдь.

– Да, это я, – оборачиваюсь к источнику официоза, щелчком выбросив окурок в сторону.

ШМЯК меня порви на сотню временных коллапсов, я не ошибся, это он. Почему я именно сейчас не ошибся? Неужели нельзя было выбрать другой случай? Впрочем, зачем я сейчас себе вру – это было ожидаемо, и я собственными руками сделал все предпосылки для этой встречи.