Декабрь-91; Моя позиция

Меня однажды спросили: почему Вы приняли премию Мартина Лютера Кинга, она ведь не самая престижная? Вам же предлагали множество других почестей. Потому что мне близко его восприятие мира. Правильно: власть -- дело преходящее и не лучшее. Если бы это была "высшая ценность" -- не нужна была бы мне, отдал бы ее всю. Главное другое: возродить эту страну, в которой заключен огромный мир -- исстрадавшийся, измученный, деморализованный, возродить его к нормальной жизни, возродить ощущение человека человеком. Послесловие

Я закончил работу над книгой в феврале. Драматические события последних месяцев 1991 года уходят в историю, а жизнь продолжается, и мы находимся сегодня в совершенно новой ситуации.

Я остаюсь приверженным идее глубоко реформированного Союза как целостного государственного образования. Не могу согласиться, что распад Советского Союза был предопределен, неизбежен, поскольку-де "имперский" характер унитарного государства препятствовал обретению подлинного суверенитета республиками. Если это и была империя, то совсем особого рода: не было господствующей нации, господствовала тоталитарная административно-распорядительная система, которой были подчинены все народы Союза.

Логика перестройки неумолимо вела к подлинной независимости, отвечающей воле и коренным потребностям народов. Но это должно было произойти в контексте и взаимосвязи со всеми социально-экономическими преобразованиями страны. Ибо только в этом случае процесс суверенизации прошел бы наименее болезненно -- в такой стране, где степень интегрированности давно переросла в "монолитность". Именно поэтому я все время настаивал: нельзя допустить хаотического распада страны. Эта мысль и это беспокойство лежали в основе моей формулы о "Союзе Суверенных Государств", которая первоначально встретила поддержку большинства руководителей нынешних независимых государств.

Мы многое сделали, чтобы предложить народу адекватную политику. Но многое и недооценили. В частности, силу национальных чувств и устремлений, но также и то, как национализм умеет использовать реально существующие социальные, политические, культурные и иные проблемы. Оказывается, в памяти народов не стерлось, какая судьба многих из них постигла при сталинизме, как тогда (да и потом) кромсались границы, попирались национальная культура, обычаи, язык, превращались в декорацию, в формальность политические права меньшинств, автономий. Стоило обществу вдохнуть кислород демократизации -старые обиды вырвались наружу. И все же в основном удавалось через предложенные реформы придать национальному возрождению более или менее мирную направленность. Мы были уже на пороге подписания Договора о Союзе. Путч сорвал это. Приверженцы тоталитарного, бюрократического централизованного государства не приняли идею нового Союза и пошли на крайние шаги.

Я утверждаю, что эта идея была жизнеспособной. Даже несмотря на августовский путч, который резко подстегнул дезинтеграционные тенденции, нам удалось выйти на знаменитое заявление "10+1" и на формулировку краеугольных принципов обновленного Союза. Но, к сожалению, события пошли по другому руслу. Если воспользоваться выражением Линкольна, мы уподобились тем, кто меняет лошадей и колеса кареты посреди бурной реки.

Когда заявляют, будто другого выбора не было, -- это неправда. Выбор был, и не какой-то умозрительный, взятый "из головы". Предпосылки для него появились не вдруг, не на пустом месте, а были подготовлены политически -мартовским референдумом, обсуждениями и решениями Съезда народных депутатов, согласованным проектом Союзного договора.

Почему возобладал иной сценарий -- я попытался объяснить в книге. Но политика есть политика, и сетовать теперь на неблагоприятную политическую погоду или стечение обстоятельств -- занятие бесполезное. Что сделано, то сделано. Пройден определенный рубеж, возникла новая реальность. Для политика это значит, что надо это учитывать и соответственно действовать. И главное -- сохранить в новых условиях стержневой вектор развития в направлении демократии и реформ.

Надо теперь уберечь Содружество, сделать его работоспособным. Пусть это не союзное государство, а Сообщество государств. Но все же это политическое образование. И оно должно иметь свои институты, занимающиеся общими интересами в экономике, политике, в военном деле. Пока же Содружество остается формой с весьма неопределенным содержанием. В этом -- моя тревога и забота.

Жизненно важно, чтобы сложнейший процесс становления СНГ не усилил разрушительные тенденции, наметившиеся в обществе. Ведь процесс идет в обстановке глубочайшего экономического, политического и межнационального кризиса, резкого снижения жизненного уровня. Народ встревожен, растет недовольство. Я не теряю надежды, что главы государств по-настоящему оценят жизненную важность взаимодействия, -- в первую очередь для преодоления кризиса.