Декабристки. Тысячи верст до любви

– Не уверен, – возразил тот. – Они слишком злы на вас и слишком боятся этих ваших штуковин, – городничий неодобрительно кивнул на злополучный столб. – Сомневаюсь, что, если они нападут на вас, я сумею вовремя их остановить. А они сейчас в таком боевом задоре, что одними синяками вы вряд ли отделаетесь – они могут и убить.

– Если они меня убьют, у вас будут неприятности, – жестко парировал Иван Дмитриевич. – Не боитесь сами попасть на каторгу, которую вы мне только что пророчили?

– Ох, и упрямый же вы, господин Якушкин! – страдальчески простонал городничий, вновь оглядываясь на толпу, которая опять начинала потихоньку волноваться. – Поймите, они – темные люди, суеверные, для них вся ваша наука – это что-то страшное и вредное. И они действительно думают, что эти приборы – причина их бед.

– А я виноват, что они настолько глупы, что могут так думать?! – резко огрызнулся Якушкин.

– Но вы же понимаете, что их не переубедить? И что они могут броситься на вас в любую минуту?!

– И поэтому я должен их послушаться и прекратить свои исследования?!

– Ох, – закатил городничий глаза. – Ну до чего же с вами тяжело, Иван Дмитриевич…

– Да, со мной тяжело. С теми, кто делает что-то полезное, всегда тяжело, – жестко ответил изобретатель. – С теми, кто школы для детей открывает, с теми, кто наукой занимается…

– …в заговорах участвует, – не без язвительности продолжил городничий. – И при этом, как бывший каторжник на поселении, вообще-то не имеет никакого права заниматься ни школами, ни науками…

Якушкин при этих его словах сразу как-то сник, лишившись значительной части своей самоуверенности. Теперь перед главой Ялуторовска и недовольными крестьянами стояла не гордая жертва человеческого невежества, а самый обычный пристыженный и осознающий свою вину человек.

Но и крестьяне к тому времени уже утратили изрядную долю своей воинственности. Присутствие городничего охладило самые горячие головы, а то, как дружелюбно он общался с Иваном Якушкиным, заставило многих усомниться в необходимости немедленной расправы с «виновником засухи». Теперь крестьяне лишь молча бросали на Ивана и на столб злобные взгляды и с надеждой ждали окончания его беседы с городничим – вдруг тот мирным путем уговорит изобретателя убрать со столба все приборы?

Некоторые собравшиеся уже и вовсе начали скучать. К тому же жара все усиливалась, стоять на солнцепеке становилось все тяжелее, а разговор городничего с Якушкиным грозил затянуться. Все чаще то один, то другой деревенский житель поглядывал на другую сторону улицы, которая находилась в тени, и тяжело вздыхал. Это заметили и городничий, и сам виновник беспорядков. Они перебросились еще несколькими фразами, и глава Ялуторовска снова подошел к уже заметно присмиревшей и уставшей толпе.

– Иван Дмитриевич вам обещает, что уже совсем скоро жара кончится и пойдут дожди! – сказал он громко. – Подождите еще несколько дней, и все будет хорошо. А если не будет – тогда мы снесем этот столб со всеми приборами!

Притихшая было толпа снова заволновалась.

– Сейчас его снести надо! Сейчас!!!

– Тихо!!! – крикнул в ответ городничий. – Снесем через неделю, если не будет дождя! Это мое последнее слово! А кто сейчас не разойдется – отправится в участок!!! – с этими словами глава города махнул рукой в сторону соседнего дома, возле которого уже собралось несколько городовых. Их было слишком мало, чтобы сладить с многочисленной толпой, однако крестьян, привыкших относиться к стражам порядка с опаской, их присутствие заставило еще сильнее умерить свой гнев на изобретателя. Кричать о том, что столб надо сломать, а самого Ивана Якушкина побить, никто больше не решился. Протестующие лишь продолжали злобно посматривать на столб, но некоторые из них уже начали медленно отступать от него подальше, делая вид, что этот предмет всеобщего недовольства их больше не интересует.

– Давайте, давайте, езжайте домой, мы тут сами во всем разберемся, – принялся подгонять их городничий. Сельские жители, ворча себе под нос что-то недовольное и не слишком почтительное по отношению ко «всяким ученым», стали медленно отступать от столба к дороге. Любопытные горожане, собравшиеся неподалеку от толпы крестьян, поняли, что до драки с изобретателем дело уже точно не дойдет и ничего интересного они больше не увидят, и тоже стали с разочарованным видом расходиться. Прошло минут десять, и возле столба с приборами остались только городничий и виновник едва не разразившихся беспорядков.

– Убрали бы вы их все-таки от греха подальше! Я ведь в следующий раз могу с ними и не справиться, – сердито сказал городничий, кивая сначала на столб, а потом на уходящих крестьян.

– Если вы их боитесь – не приходите сюда в следующий раз вообще, я сам разберусь, – огрызнулся в ответ Якушкин, но потом, чуть помедлив, добавил уже более вежливо: – Спасибо, что за меня вступились. И простите, что я вам мешаю спокойно жить.

– Да не за что! Лучше бы вы эти свои штуки убрали, а не извинялись, – уже без всякой злости вздохнул городничий.