Декабристы. Актуальные направления исследований

Однако «лицейский дух» в понимании самих выпускников 1817 г. – это вовсе не радикальные идеи, не призывы к ниспровержению существующих устоев, но стремление сделать что-либо «для общей пользы», а «лицейский союз» – это дружеские связи, «образовавшиеся на всю жизнь». Начало лицейскому братству было положено при первом директоре Лицея, протеже М. М. Сперанского, выдающемся русском просветителе В. Ф. Малиновском, который во многом определил и «направление умов» своих воспитанников. В том же ключе действовал и второй директор Лицея Е. А. Энгельгардт[824]. Именно ему принадлежала идея чугунных колец для выпускников первого курса, с надписью «Для пользы общей».

Лицеисты включали в лицейское братство всех соучеников. Так, Пушкин в стихотворении «19 октября 1827 года» писал не только о тех, кто «в краю чужом, в пустынном море и в мрачных пропастях земли», но и о тех, кто «в заботах… царской службы»[825]. Пущин вспоминал: в Лицее «образовалась товарищеская семья», сложилась та «неразрывная и отрадная связь… на всю жизнь… которая соединяет первокурсных Лицея»[826]. В. К. Кюхельбекер из Свеаборгской крепости просил сестер «писать все, что знают, о жизни и судьбе» каждого лицеиста первого выпуска[827]. В годы заточения и ссылки он, празднуя в одиночестве день 19 октября, приветствовал одноклассников словами: «Всех вас, Лицея нашего семья!»[828]

Созвучны этим стихам и написанные по тому же поводу строчки других лицейских поэтов, например, А. Д. Илличевского:

И что же время нам?
Оно расторгнуть братских

уз не смеет,И дружба наша, как вино,
Тем больше крепнет, чем стареет.

и А. А. Дельвига:

Снова, други, в братский круг

…[829]

«Священная царскосельских лицеистов связь»[830] объединяла всех выпускников 1817 г. П. Н. Мясоедов писал Пущину: «Наши все 29-ть человек лицейских (другого названия я и дать не смею)»; К. Д. Костенский признавал, что «любовь товарищей первого выпуска пылает все так же и в 1830 году, как и в 1811-м»[831].

О том же свидетельствует и анализ состава участников лицейских годовщин. Только один раз, в 1829 г., вышло недоразумение, и она состоялась у двух лицеистов одновременно: три «скотобратца»[832] собрались у А. Д. Тыркова, четверо у Дельвига. Остальные празднования 19 октября собирали вместе почти всех «наличных» в Петербурге выпускников 1817 г. Отметим специально, что Корф не пропустил ни одной[833].

При различии жизненных стартов, семейных устоев и природных дарований, 10–12-летние мальчики не могли выйти одинаковыми только потому, что воспитывались вместе. Это впоследствии и проявилось в разнообразии их судеб. По выходе же из Лицея всех «первокурсных» отличал так называемый «лицейский дух». Он не означал полного тождества мировоззренческих установок, но обязательно включал в себя «глубокое убеждение, что они воспитаны «для общей пользы»»[834]. Убеждение это лицеисты первого выпуска пронесли через всю жизнь.

Так, Корф при новом назначении всегда задавался вопросом, будет ли на этом месте «истинно полезен», а в 1835 г. писал И. В. Малиновскому: «Делать добро частное в этой должности менее случая, нежели в моей прежней, но поприще добра общественного обширно и необъятно. Дай только Бог умения»[835]. И. В. Малиновский в письме к А. М. Горчакову в 1861 г. предложил девяти оставшимся в живых лицеистам 1817 года выпуска «проверить себя, дать добросовестный отчет за пятьдесят лет», изложив «подвиги служебной жизни, но в оправдание девиза лицейской медали «для общей пользы»»[836]. В ответ министр[837] напишет, что он также «верен старой дружбе и старым воспоминаниям» и принимает «исповедь» товарища[838]. О том, как он претворял в жизнь лицейский девиз, Малиновский писал Корфу и в 1872 г., добавляя: «…спроси, кого хочешь, оправдал ли Малиновский царскосельского лицеиста»[839].