Декабристы. Беспредел по-русски

А вот будущие декабристы этого в упор не понимали. Основатели движения принадлежали к военной аристократии. Значит – хозяйством не занимались и просто не представляли себе всей сложности и запутанности земельных вопросов. К тому же, как военные – плюс еще молодые, – привыкли рубить сплеча. Руководствуясь «передовой теорией». Мы еще не раз обратим на это внимание: насколько больше они говорили о «свободе», нежели о земле. А на кой хрен крестьянину свобода без земли!

2. Болтуны и прожектеры

С 1814 года в наиболее радикально настроенной части дворянской молодежи начинается организационный зуд. Возникают структуры, которые принято называть «преддекабристскими». Две из них, в общем-то, ничего особенного собой не представляли. Это офицерская артель в Семеновском полку и так называемая «Священная артель», состоящая из офицеров Генерального штаба.

Офицерские артели – явление, широко распространенное в царской армии вплоть до 1917 года. Суть их в следующем: молодым и холостым офицерам подчас не так-то просто «устроиться с питанием», особенно если их часть находится в лагерях или в других местах, где плохо с «общепитом». В те времена до офицерских столовых как-то не додумались. Где и как питаются их благородия, было личным делом каждого. И холостые люди скидывались, создавая нечто вроде кооператива. Нанимали повара, который им готовил. Тем более что обед без водки и вина в армии как-то плохо себе представляли. Так что артель являлась и чем-то вроде частного клуба.

Вот и в упомянутых артелях не было ничего необычного. Кроме того, что среди их создателей фигурируют будущие декабристы. У истоков московской «семеновской» артели стоял И. Д. Якушкин, среди организаторов «Священной артели» – Александр Муравьев, будущий основатель «Союза спасения». Интересно тут именно название муравьевской артели – «Священная». Дело в том, что за привычной формой скрывалось новое содержание. По сути, это был не клуб однополчан, а клуб по интересам. А интересы были, сами понимаете, какие: обустройство России.

Впрочем, ничего особенного в этих структурах не наблюдалось. Так, возвышенные речи под водку и вино. Что-то вроде посиделок нашей интеллигенции времен застоя. Посидели, выпили, послушали «Радио “Свобода”», поговорили о Солженицыне, поругали советскую власть… И разошлись.

Но ведь с подобных кружков начинали все. В том числе народовольцы и большевики… В упомянутых артелях спорили о просветителях, о парламентаризме; где лучше государственное устройство – в Англии или Северо-Американских Соединенных Штатах. И, конечно же, ругали существующие порядки. Тогда это было модно.

Но, видимо, разговорчики все-таки заходили далеко. И. Д. Якушкин пишет в своих «Записках»: «В Семеновском полку устроилась артель: человек 15 или 20 офицеров сложились, чтобы иметь возможность обедать каждый день вместе; обедали же не одни вкладчики, но и все те, кому в соответствии со служебными обязанностями приходилось проводить целый день в полку. После обеда одни играли в шахматы, другие читали вслух иностранные газеты и следили за происшествиями в Европе – такое времяпрепровождение было решительным нововведением… Полковой командир Семеновского полка генерал Потемкин покровительствовал нашей артели и иногда обедал с нами; но через несколько месяцев император Александр приказал Потемкину прекратить артель в Семеновском полку, сказав, что такого рода сборища офицеров ему очень не нравятся».

«Священная артель» существовала примерно на тех же принципах. Разница была лишь в том, что тамошние беседы были куда более политизированы. На огонек в квартиру стекалась молодежь, в частности лицеисты. Так что артель являлась чем-то вроде пункта первичной идеологической обработки. «Пагубный дух времени заразил нас еще в иностранной земле, и мы, как чумные, внесли заразу сию в Отечество наше», – каялся на следствии Александр Муравьев.

Булгарин писал о лицейских нравах: «Молодой вертопрах должен… порицать насмешливо все поступки особ, занимающих значительные места, все меры правительства, знать наизусть или сам быть сочинителем эпиграмм, пасквилей и песен предосудительных, знать все самые дерзкие и возмутительные стихи и места самые сильные из революционных сочинений. Сверх того он должен уметь толковать о конституциях, палатах, выборах, парламентах; казаться неверующим христианским догматам…Верноподданный значит укоризну на их языке, европеец и либерал – почетные названия». Что-то знакомое, не правда ли? Конечно, подавляющее большинство лицеистов этим и ограничились – но кто-то ведь пошел и дальше. Например, лицеист Иван Пущин, однокашник и близкий друг Александра Пушкина.