Декабристы. Перезагрузка. Книга вторая

На данный момент, по последним данным, к Севастополю стягивались части 12-й дивизии генерала Тимофеева, а жители готовились к вооруженному отпору. С этой целью в городе формировались вооруженные отряды под руководством отставных военных, из числа сочувствующих революции.

В целом же, на юго-западе России царила анархия. Структурировать как-то подвластную себе территорию Киев не мог, повсеместно наблюдалась чересполосица враждующих войск, которая замешивалась в какой-то кровавый винегрет, протянувшийся от Молдавии до Дона. Однако наблюдалась следующая тенденция: оставшиеся верными царю войска старались прорваться на левый берег Днепра, чтобы воссоединиться с реакционными силами, революционные же части, притягивал и манил к себе противоположный берег этой реки. В процессе этих географических пертурбаций одни воинские формирования сталкивались с другими и как одноименные полюса магнитов отскакивали друг от друга, оставляя на месте схваток кровавый снег.

Сейчас на юго-западе разгорались тяжелейшие бои, на фоне которых, авангардные военные столкновения Петербургской республики и роялистов в Тверской и Нижегородской губерниях казались лишь незначительными перестрелками.

Полыхнуло, и сильно, в военных поселениях! В Могилевской и Витебской губерниях было поселено 6 пехотных полков, а в Малороссии 16 кавалерийских, составивших 4 поселенные кавалерийские дивизии 2 кирасирские и 2 уланские (в губерниях Слободской и Херсонской).

Поселенные войска повсеместно вливались в революционные армии. Катастрофой для восставших обернулось лишь выступление в селе Шебелинке в Слободской Украине. Волнения были подавлено с особой жестокостью расквартированными поблизости и вовремя подоспевшими царскими войсками. Само село вместе со всеми восставшими поселянами было сметено огнем артиллерии.

Между тем борьба против крепостничества все более расширялась. На подконтрольных Константину территориях за зиму-весну 1826 года вспыхнуло 216 крестьянских бунтов.

А в Московской губернии, недавно занятой роялистам, развернулась самая настоящая партизанская война. Устроили ее подмосковные крестьяне, вкусившие воздух свободы и не желавшие вновь впрягаться в рабский хомут.

Мужики говорили, что лучше пойдут в Сибирь, чем вновь задарма будут работать на барина. Власти жестоко расправлялись с подобными бунтовщиками. Крестьяне, уйдя в леса, ответили по-испански, "герильей", устраивая транспортные диверсии, сжигая склады и активно распропагандируя царских солдат.

Отдельно стоит упомянуть казаков. В разгорающейся Гражданской войне в массе своей они сохраняли нейтралитет - тихо сидели у себя на Дону, игнорируя грозные повеления поступающие из Москвы, приказывающие им ополчиться и выступить против революционеров. Дело все в том, что Южное общество предлагало донским казакам весьма выгодные условия. В частности, передать землю Войска Донского в собственность казачества, упразднить внутри него сословные различия, сохранить иррегулярный характер казачьих войск, отделить гражданское управление от военного, освободить казаков от военной службы в мирное время, кроме нескольких полков, необходимых для охраны границы. Подобного рода предложения были направлены не только донцам, но поступили и в другие казачьи области, получив там довольно благожелательные отклики и как итог царь был вынужден оперировать лишь имеющимися у него в распоряжении резервными кавалерийскими корпусами, впрочем, довольно многочисленными.

К Петербургской республике, в марте месяце, еще даже до прибытия туда Лопухинской кавалерии, присоединился Урал.

Зачинателем этого процесса выступил Оренбургский гарнизонный полк, несколько десятков офицеров которого самоорганизовались по примеру своих коллег из европейской части страны в тайное общество и взбунтовали не только городской гарнизон, но и Оренбургский казачий полк, а там за восставшими, словно снежный ком, последовали и другие части дислоцированные в регионе. К концу марта весь Урал поклялся в верности петербургскому революционному правительству.

Гирей на чаше весов могли оказаться кавказские полки Ермолова, жившие заветами Румянцева, Суворова и Котляревского, но подначенный Волконским Ермолов в заваривавшейся сваре сохранял нейтралитет, даже не помышляя об отводе своих войск с беспокойного Кавказа.